Андрей Астахов - Сага о Рорке
– Пресветлый Хорс, кто она? – воскликнул князь.
– Протяни к ней руку.
– Зачем? – Боживой попытался коснуться женщины и тут же поспешил отдернуть руку: ощущение было такое, будто он поднес руку к жерлу печи. – Боги, что же это такое?
– Это Елена, – в голосе Ставракиса были гордость и торжество. – Дарю ее тебе, архонт.
Удивительная женщина немедленно потянулась за своим хитоном. Молчаливый слуга помог ей завернуться в покрывало. Боживой с удивлением наблюдал за происходящим, не зная, то ли радоваться подарку, то ли поскорее отказаться от него, пока эта меднокожая красавица не принесла ему несчастье.
– Я понимаю тебя, архонт, – сказал Ставракис, угадав мысли князя. – Елена слишком необычна и на простую женщину не похожа. И это верно – она не женщина. Вернее, не совсем женщина. Елена – создание древней боевой магии наших предков. Я тебе говорил, что родом из Тралы. Мой родной город был на землях древних царств, жители которых владели магией великой силы! Пошли Елену против своего врага и посмотри, что будет.
– Клянусь Сварогом! А если она захочет перейти к Рорку?
– Этого не случится. Елена подчиняется только тебе, потому что я дарю ее тебе. Так, Елена?
– Да, деспот, – сказала девушка по-гречески глубоким красивым голосом.
– Посмотри, архонт, как она прекрасна! Если бы ты читал поэмы божественного Гомера, я бы рассказал тебе, что на самом деле поэт имел в виду, когда говорил о прекрасной Елене. – Помолчав, Ставракис добавил по-гречески: – Но ты, безмозглый варвар, никогда не узнаешь, что герои Греции и Трои сражались за могущественное оружие, а не за женщину!
– Хорошо, купец, я принимаю твой дар, – решился Боживой.
– И я этому очень рад. Елена понимает твой язык, и управлять ею будет нетрудно, – тут Ставракис засмеялся.
– Чему ты смеешься, купец?
– Берегись, княже архонт, Елена обладает даром зажигать в сердце мужчин страсть. Но не советую тебе пытаться утолить эту страсть в ее объятиях. Она испепелит тебя своей любовью – в прямом смысле! И дорожи этим покрывалом. Оно сделано из горного льна, особой ткани, которая не боится огня. Оно защитит деревянные постройки, каких так много в этой земле, от неосторожного прикосновения нашей огнеокой красавицы!
– И что мне теперь делать?
– Вели ей поцеловать твою руку.
– Елена, поцелуй мне руку, – велел Боживой, не без трепета протянув красавице десницу.
Красавица легко шагнула к князю, опустилась на колени и припала губами к его руке. Князь ощутил боль, как от ожога. На месте поцелуя осталось багровое пятно.
– Теперь она твоя, – сказал Ставракис. – С ее помощью ты одолеешь своего врага…
Вернувшись на пристань, где, пришвартованные к тумбам, покачивались на воде все его пять кораблей, Иоанникий Ставракис немедленно поднялся на судно и заперся в своей каюте вместе с молчаливым слугой.
– Налей мне вина, – первым делом велел купец. – После этого варварского пойла во рту мерзкий привкус. И себе налей. Ты так хорошо сыграл роль моего слуги, что я сам растроган и, пожалуй предложу тебе быть моим управляющим за хорошую плату.
– Господин, я всего лишь простой солдат, – ответил молчаливый, снимая печать с кувшина, – и слугой никогда не буду. Даже вашим.
– Верно, друг мой. Ты один из лучших магов империи, и я сегодня еще раз убедился в твоем великом искусстве. Паракимомен Михаил не зря остановил свой выбор на тебе. Я потрясен. Скажу тебе честно. Сколько Елена останется стабильной?
– Это зависит от способа изготовления фантома и оттого, как часто будет выбрасываться энергия огня. Я убежден, что этот бородатый дикарь сегодня же попытается применить нашу красавицу. А так энергии фантома хватит недели на две.
– А потом?
– Фантом распадется. Останется только горстка пепла.
– Чудесно! – Купец Иоанникий Ставракис, он же катепан Роман Эллиник, агент императорский разведки, захлопал в ладоши. – Я похвалю тебя в своем донесении, Теофил. Ты славно поработал и получишь хорошую награду. Я же похлопочу, чтобы тебе дали офицерский чин и оставили в Константинополе.
– Благодарю, деспот, но я доволен жизнью в родном городе.
– Ответь мне, Теофил, – сказал Роман, поглощенный неожиданно пришедшей ему в голову мыслью, – ответь мне, как так случилось, что, обладая такими могущественными знаниями, такой силой, мы не можем отвоевать у арабов наши земли? Это же нелогично, непонятно! Магия больше, чем меч, а мы не хотим ею воспользоваться. Я не понимаю.
– Магия умирает, катепан. Древние знали куда больше нас. Пройдет еще два-три поколения, и тайные знания древних исчезнут. Останутся только полуистлевшие, пропахшие мышами книги, которые уже никто не сможет прочитать. Нас, магов, осталось единицы, и мы не можем оспаривать Божью волю, который разгневан на империю!
– Почему же? Почему это Бог на нас разгневан?
– Ты честный человек, катепан. Я знаю. Я буду искренен с тобой. В трюме нашего корабля – восемнадцать детей. Мальчиков и девочек от семи до пятнадцати лет. Ты выдаешь их за купленных в Судаке рабов, но они не рабы. Они дети патрициев, участвовавших в заговоре. Их родителей казнили – колесовали, четвертовали, сожгли заживо на форуме Тавра. Прочих их родственников либо ослепили, либо сослали в глухую провинцию. Их же самих, как детей мятежников и врагов императора, продают в рабство в чужие страны.
– Ах, Теофил, – поморщился катепан Роман, – твоя чувствительность и человеколюбие похвальны, но это власть. Власть карает, и это было всегда. Мы делаем то, что приказывает нам император, и это наш долг.
– Матросы бьют и насилуют этих детей. Вчера они вчетвером насиловали дочь патриция, которого я знал. Император не приказывал им так обращаться с детьми.
– Я прикажу капитану, чтобы он следил за порядком, – пообещал Роман, которому стал надоедать этот разговор. – Не волнуйся, все скоро закончится. Детей купят норманны, и в норманнских землях с ними будут обращаться лучше.
– Ну вот, а вы еще спрашиваете, почему Бог разгневался на нас! – Теофил покачал головой. – Достойна ли существовать империя, которая продает варварам собственных детей? Какая магия остановит это безумие?!
– Теофил, друг мой. – Роман взял молодого человека за плечи. Глянул ему в глаза. – Ты талантливый юноша и добрый христианин. Прошу тебя, не говори никому того, что сказал сейчас мне. За такие речи тебя сгноят в темнице, и мне будет жаль. Я же прощаю тебе твои безумные речи и не донесу на тебя. Но только на первый раз. Если же ты вздумаешь и в другой раз заступаться за государственных преступников, даже я не смогу тебя спасти. Поэтому прими порядок вещей таким, какой он есть. И удовлетворись мыслью, что созданная тобой женщина-факел избавит нашу родину от очень опасного врага. И может быть, это случится уже этой ночью…
