Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями
Мольх порылся в бумагах, со смешком отмечая, что никогда ещё не рылся в бумагах первого лица иностранного государства, вытащил увесистый бархатистый фолиант с оттиском герба Верузии.
- Вот, это он! Я его узнал!
- Тяжёлый же! Давай, ищи сам, тебе виднее.
Кадрош зашелестел страничками при свете свечей.
- Оглавление. Категории наград. Высшие... Точно! Вот, смотри, Панкурт. Кажется, это оно!
- Так, ну-ка дай мне посмотреть. Посвети, не вижу. Так... Нашёл! - хлопнул ладонью, - Теперь всё встало на свои места, я всё понял! Княжич, в общем, так: я пойду один. Дело опасное, и не хочу подвергать никого лишнему риску...
- Нет, я с тобой, куда бы ты ни пошёл!
- Минутку! Между прочим, король поручил это дело исключительно мне!
Кадрош резко ухватил сыскаря за руку, приблизил к нему своё лицо и прохрипел, словно бы хотел достучаться до самых глубин его сознания:
- Я, между прочим, тоже принимаю участие в этом деле, и мы идём вместе! Не забывай, что я люблю дочь твоего короля и готов ради неё на всё!
ГЛАВА 12
Две фигуры, освещаемые лишь светом щербатой луны, медленно шли по тропинке, простиравшейся вдоль речки. Летние ночи в Верузии славились своей свежестью, приятно ласкавшей кожу. Где-то вдали ходили ночные патрули, но их умело избегали, не столь из-за боязни на них нарваться, сколько из-за нежелания что-то объяснять.
Слева, за поворотом показался вишнёвый сад.
- Вот мы и пришли! - шепнул Мольх и показал на дом метрах в пятидесяти, в котором горел тусклый свет в окне. - Если я всё правильно понял, здесь и подслушал разговор Земко.
- Что будем делать? - спросил княжич.
- Судя по всему, дом не охраняется, что само по себе уже странно. Следов магии я тоже не чувствую. Но на всякий случай проверим, - сыскарь опустился на четвереньки и стал шарить по земле, как ищейка, подбирая мелкие камешки.
Затем начал метать их перед собой, медленно двигаясь.
- Иди за мной, никуда не отклоняйся, мало ли что.
- А что ты делаешь? - поинтересовался Кадрош.
- Говори тише, - приложил палец к губам сыщик, - Проверяю, нет ли магических ловушек. Мы же не горим желанием угодить в одну из них. Вспомни хотя бы того бедолагу в морге, которого вывернуло наизнанку.
Стараясь, шуметь как можно меньше, граф и княжич потихоньку дошли до двухэтажного особняка. В бликах ночного светила различить цвет не представлялось возможным, но сыскарь выражал уверенность, что он бледно-жёлтый. Дом как дом: крепкий, добротный, построенный на века. Ярко выделялись резные ставни.
Из кармана Кадроша послышался противный звон.
- Что это? - шикнул сыскарь.
- Кристалл зова взял, а у него заряд кончился. Я подумал, что он пригодится, вдруг подмогу звать придется.
- Спит твоя и моя подмога мертвецким сном, - ухмыльнулся Мольх.
- Зря мы не взяли стражников, - почесал за ухом княжич, - Мало ли что тут вообще творится. Я, честно говоря, до сих пор до конца не понимаю, зачем мы здесь.
Мольх ничего не ответил. Подёргал ручку двери, она скрипнула и открылась, выпуская в ночь полоску света. Мягко переступая, вошли в просторный коридор, слабо подсвечиваемый с улицы. Тёмное, старое, но крепкое на вид дерево. Справа расположилась ещё одна дверь, а перед ними высилась винтовая лестница, уходящая на второй этаж.
Из двери справа потянуло аппетитным запахом.
- Туда и пойдём, - показал направление сыщик, сглотнув ком в горле, - Держи руку на мече и гаси шаги.
Вторая дверь открылась так же легко, путники попали в большой, хорошо освещённый зал с колоннами. В конце располагался большой стол, накрытый белой скатертью, украшенный цветами и серебряной посудой. На большом ломте хлеба лежала отбивная, стоял кувшин, да на блюдце лежало несколько яиц.
В центре сидел человек. Упершись рукой в лоб, он, поглощённый процессом, писал, старательно выводя руны.
Мольх и Кадрош вышли на середину комнаты, человек что-то почуял, дёрнулся и резко посмотрел на гостей.
- Ну, привет, Бартольд! - протянул сыщик, скрестив руки на груди, - Не ждал? Или ждал? Приятного аппетита. Позволишь нам присесть или здесь так не принято?
- Какие почётные гости. И что вас привело сюда, граф, княжич? - пытаясь сохранять спокойствие, ответил хозяин дома.
Панкурт потянул за мочку уха.
- Мы к тебе, кромник, и вот по какому делу... Хотели зайти в гости, посмотреть, как не последние люди Верузии живут. Всё ли хорошо, не надо ли чем помочь. Я ещё мечами интересуюсь, а ты, смотрю, их коллекционируешь, - показал пальцем за спину Бартольду, где действительно висело полтора десятка мечей. - А есть такой меч, там, в общем, на эфесе змея такая с изумрудным глазом? Говорят, очень редкая награда князя Гинеуса!
Бартольд положил руки на стол, поджал губы. Подумал несколько секунд, оценивающе оглядывая Мольха и княжича, потом выпалил:
- Да, есть у меня такой меч. Это награда от князя за...
- Знаю, знаю, - наигранно выпучил глаза Мольх, - Не надо перечислять свои заслуги. Настоящие герои всегда должны оставаться неизвестными! Я, собственно, вот что спросить хотел...
Сыщик отодвинул стул ногой и сел без приглашения, закинул ногу за ногу и положил предусмотрительно вытащенный из ножен меч.
- Вот скажи мне как кромник сыскарю, у тебя бывало такое: идёт какая-то странная цепочка событий, между собой, казалось бы, ну никак не связанных, а потом всё это приводится к общему знаменателю? И оказывается, что этот знаменатель - конкретный человек или небольшая группа людей, которые вступают в какой-то преступный сговор. Ну, например, якобы заколдовать принцессу. Попасть по надуманному обвинению в темницу безо всяких шансов выйти. Потом чудом спастись из петли и пережить ещё три покушения на жизнь. И с каждым разом отчётливее понимаешь, что это подстроено одними и теми же людьми.
- Интересно, ты о чём? Объясни мне поподробнее, - уселся поудобнее кромник, положил очередное яйцо в подставку, разбивая его ложечкой.
- Да ты садись, княжич, - со смешком обратился к Кадрошу сыскарь, - Хозяин дома ведёт себя крайне бестактно по отношению к столь почётным гостям и не приглашает нас разделить с ним скромную трапезу. Перед ним хоть сам король будет - бровью ведь не поведёт.
- Да что мне твой король!? - повысил тон Бартольд и дёрнулся, испепеляя Мольха взглядом, пока Кадрош присаживался рядом с сыщиком.
- Что? - поднял указательный палец вверх Панкурт, - Наш беспристрастный философ, так складно чесавший язык, на допросах, выходит из себя? Кстати, о боли. Как затылок? Ну, когда тебя саданули недавно. Болит головушка-то? Знаешь, Бартольд, ты удивительный человек!
- Да, и чем же? - с сарказмом ухмыльнулся тот.
