Денис Юрин - Разведка боем
Дозорные приняли их корабли за небольшую флотилию, пытавшуюся незаметно проследовать курсом на Верлеж, возможно, для того, чтобы устроить грабительскую вылазку на берег или пограбить шеварийские купеческие суда. Над башнями Кенерварда взмыли не черные сигнальные флаги, призывающие военные корабли соотечественников прийти осажденной крепости на помощь, а желтые, что на языке береговой охраны означало: «Осторожно, к берегу приближается враг!»
Защитники Кенерварда чувствовали себя в безопасности, и именно это заблуждение противника и легло в основу первого этапа рискованной операции, задуманной фон Кервицем. Какие хитрости рыцарь-шпион хотел еще воплотить в жизнь, для Дарка оставалось загадкой, хоть, впрочем, он и не пытался серьезно размышлять над тем, что само должно было открыться в течение ближайшего получаса. Моррона мучили вопросы куда посложнее: «Как выжить в предстоящем сражении, как избежать рокового удара вражеского меча и коварного удара кинжала в спину, как сделать так, чтобы фон Кервиц поверил, будто всеми силами пытался лишить полковника Лоргиса жизни, но не смог противостоять покровительствующему врагу Провидению?»
Звук морской сигнальной трубы, пронесшийся над водами озера, подобно реву огромного подводного чудища, вырвал запутавшегося Аламеза из лабиринта раздумий. В следующий миг толпа солдат на палубе задвигалась, то с одной, то с другой стороны стали доноситься встревоженные голоса служивого люда. Дарк слышал обрывки некоторых фраз, их смысл умещался в одно емкое и желанное всеми утомленными долгим ожиданием солдатами слово: «Выступаем!» Рев трубы стал сигналом морякам всех четырех кораблей, сняться с якоря и поднять паруса. Рев трубы оповестил немногочисленное герканское воинство о начале штурма Кенерварда. И именно он, протяжный, жалобный и одновременно грозный звук стал сигналом начала новой геркано-шеварийской войны.
Сначала корабли двигались медленно, шли близко друг к другу в ряд, так что Дарк даже видел, как обслуга орудий готовилась к бою на более высокой палубе фрегата, единственного корабля, который можно было считать боевым и который хоть какое-то время мог противостоять огнем крепостным батареям. Что творилось по другому борту, Аламез не видел, в узком просвете между парусами и взопревшими головами солдат то и дело что-то мелькало: то мачты, то паруса, то бушприт соседнего брига.
Минут через пять довольно неспешного хода капитан фрегата отдал распоряжение прибавить парусов, его приказ тут же повторили капитаны других судов. Волны перед глазами моррона замелькали быстрее, и он почувствовал, как интенсивнее забились сердца под доброй сотней стальных кирас.
Нарушая незыблемое правило ведения морских боев и штурма прибрежных крепостей, корабли небольшой эскадры не спешили выстраиваться в линию, а шли рядком, хоть уже и приблизились к Кенерварду на расстояние в два выстрела. Теперь-то защитники пограничной крепости поняли, что корабли шли на штурм, а не собирались потихоньку проплыть мимо. На всех пяти заметно подросших башнях замелькали едва различимые глазу фигурки наемников, наверняка поспешно расчехлявших орудия и готовящих их к стрельбе; а желтые стяги сменились большими черными полотнищами. Кенервард подавал знак о беде, цитадель взывала о помощи, хотя вполне могла справиться с нападением собственными силами. Уж таков был порядок, уж так гласил устав…
Вскоре грянули первые выстрелы, тихие, робкие, неприцельные, поднявшие ввысь небольшие столбы воды довольно далеко впереди все ускорявших и ускорявших ход герканских кораблей. Этот первый, пристрелочный залп наиболее дальнобойных орудий крепости стал сигналом для капитанов судов изменить боевой строй. Десантные бриги убавили паруса и тут же заметно отстали от стремительно вырвавшегося вперед фрегата и следующей за его широкой кормой старенькой шнявы. У Аламеза сложилось впечатление, что боевой корабль зачем-то скрывал едва державшуюся на плаву, явно перегруженную развалюху от взоров защитников крепости, и моррон никак не мог понять, зачем, но вскоре замысел фон Кервица стал ясен, как безоблачный день.
Герканские корабли уже зашли в зону обстрела и ловко уклонились от снарядов второго залпа, лишь парочка из которых слегка порвала паруса фрегата. Грозное военное судно еще с полминуты продолжало двигаться к крепости, но незадолго до того, как орудийные расчеты врагов закончили перезарядку катапульт, капитан фрегата приказал сменить курс. Не сбавляя скорости и так сильно завалившись на левый борт, что едва не перевернулся, военный корабль резко развернулся примерно на сто двадцать градусов и, дав первый, наверняка отвлекающий залп с правого борта, стал приближаться к побережью, кстати, очень сильно рискуя сесть на мель. Поспешный выстрел, конечно же, не был точным, но, судя по маленьким облачкам пыли, вдруг поднявшимся ввысь над двумя из пяти орудийных башен, некоторые чугунные ядра герканцев достигли цели. Вскоре последовал ответный залп, но, как нетрудно догадаться, многие из снарядов до маневрировавшего на дальней дистанции фрегата так и не долетели, а остальные лишь слегка поцарапали борта да проделали в парусах парочку крошечных дыр.
Руководствующийся указаниями фон Кервица капитан фрегата, конечно же, не рассчитывал уничтожить вражеские батареи или хотя бы снизить их огневую мощь с такой дальней дистанции. Корабль лишь успешно выполнил отвлекающий маневр, вызвал залп на себя, давая команде медлительной торговой шнявы поставить все имеющиеся паруса, разогнаться и заметно приблизиться к крепости. Дарк и представить не мог, что старая посудина сможет развить такую умопомрачительную скорость и буквально перескакивать с волны на волну, оставляя за вздымавшейся вверх кормой буруны из пены.
К тому же моррону вдруг показалось, что борта мчавшегося прямиком к вражеской цитадели корабля озарило алое свечение. Поваливший через пару секунд и быстро окутавший паруса дым подтвердил, что Аламезу не показалось. Залпа со стен крепости не было, обслуга катапульт еще не завершила перезарядку, но тем не менее приблизившийся почти вплотную к крепостной стене корабль был уже весь окутан огнем. Вывод напрашивался сам собой, команда сама подожгла разогнавшуюся шняву, а теперь наверняка поспешно прыгала за борт. У штурвала пылавшего брандера пока оставался лишь капитан, он еще не сделал того, что должен был напоследок сделать, не задал резким поворотом руля последний курс своему гибнущему ради великого дела кораблю.
Когда объятому огнем от носа до кормы, разогнавшемуся кораблю оставалось дойти до крепостной стены не более двух – двух с половиной корпусов, капитан судна резко крутанул штурвал вправо и в уже пылавшей одежде выпрыгнул за борт. Возможно, смельчак разбился о волну, а возможно, выжил. Если ему повезло, то глазам капитана предстало незабываемое, красочное зрелище, как родное судно, превращенное его собственными руками в огромный костер, прошло, будто на параде, вдоль половины стены вражеской цитадели, а затем устремилось в ров, прямиком туда, где стояли на якорях быстроходные корабли наемников. Только когда до ушей Дарка донесся приглушенный отзвук далекого удара, а немного правее крепости сначала взметнулись вверх языки пламени, а затем повалил черный дым, моррон понял, какая важная задача была поручена капитану шнявы. Однако он так и не смог ответить на вполне уместный вопрос: откуда фон Кервиц прознал про строительство судов в лесу за крепостью и про расширение наемниками рва?
