Мария Виноградова - Тёмные времена
До того, как три безумца где-то там, далеко, в самом сердце этого мира, сделали то, к чему так долго шли.
Враг был повержен, и Иные исчезли из этой реальности, безжалостно вышвырнутые за теперь крепкие Грани, бессильно выли в холодной, сосущей Пустоте, но более не могли причинить вреда.
— Самое лучшее место себе отхватил, — улыбнулся Неро, присаживаясь рядом с погруженным в свои мысли главой Гильдии.
— Да уж больно поет, мерзавка, хорошо, — фыркнул Десебел и пожал протянутую руку. — Не могу такого пропустить.
Темноволосый охотник откинулся на крепкую спинку простого деревянного стула и на мгновение замер, прикрыв глаза.
Люди, сидящие в просторной зале, затихли, когда девушка с необычным для них инструментом проскользнула в зал и смущенно улыбнулась, почувствовав на себе пристальные, выжидающие взгляды. Откинула за плечи пряди густых, медно-рыжих волос, в которые были вплетены белые ленты, и опустилась на небольшое возвышение.
Коснулась рукой струн, и в воздухе разлилась птичья трель — звонкая, переливчатая, перешедшая в тоскливый плач, а после — в звон дождя по молодой листве.
Звени и пой — струну иль тетиву
твоими пальцами ласкает дух тревоги.
Неважно, как —
во сне иль наяву
ты видишь полотно своей дороги.
Звени и пой.
Натянутая нить
пульсирует и бьётся в ритме рваном.
И в памяти уже не воскресить
тебе однажды нанесённой раны.
Звени и пой.
Пришёл и твой черёд
вплетать узор в петлю твоей дороги.
Твой недруг… он когда-нибудь умрёт.
Ну а друзей хранят покуда боги.[1]
Голос звенел и лился, то взлетая ввысь осколками боли, напоминая о разрушенных мечтах и надеждах, об оборванных жизнях, то струился бархатной рекой звуков, радостно рвался, словно лучом солнца обогревая застывшие лица. И каждый, кто слышал, сейчас вспоминал тех, кто остался там, за гранями этой жизни, в холодных объятиях мрака.
Неро почувствовал, как сжимаются руки в кулаки. Ему хотелось вскочить, отшвырнув стул в сторону и, с грохотом хлопнув дверью, уйти, чтобы больше не возвращаться. Но вместо этого он сведенными судорогами пальцами подцепил кольца со знаками Гильдии, что всегда носил с собой, и выложил перед замершим в недвижности Десебелом.
Братья, что погибли в ту ночь, остались в навеки заснеженной мгле… Ему казалось, что теплые руки обхватили за плечи, утихомиривая бушующую волком боль в душе. Вскоре эти перстни наденут новые охотники, молодые и сильные — и их предшественники будут всегда рядом, оберегать, хранить и направлять их руку.
На том и стоит этот мир.
Глава Гильдии молча кивнул и ссыпал золотые ободки в раскрытую ладонь. Подержал, глядя, как переливается свет на гранях камней со знаками, и убрал в небольшой бархатный мешочек. Он помнил каждого из тех, кто носил эти кольца — и каждый оставил в его душе незримый след.
Леверн закончила петь, но люди молчали, не спеша возвращаться в эту реальность из своих воспоминаний — где-то тоскливых и печальных, а где-то теплых, как блики света на воде озера.
Десебел, не прощаясь, встал и осторожно выскользнул прочь из зала, оставляя за спиной погруженных в грезы людей. Отвязал жеребца, приветствовавшего хозяина тихим всхрапом, легко вскочил в седло и тронул коня пятками.
Остановился он далеко за городом, на небольшом взгорье, откуда вниз стремился поток закатного света, полнившего низину сияющей рекой, и опустился прямо на землю, пачкая одежду травяным соком. Вздохнул, погладил лошадь по мягкому храпу и застыл, подставляя лицо лучам заходящего солнца.
Между пальцами он бездумно катал ободок кольца, на котором был изображен личный знак охотника — необычная звезда, сейчас подмигивающая ему тонкими линиями. Боль от потерь утихла, пригревшись и истаивая под теплом, разливающимся в груди.
На душе было удивительно спокойно.
Декабрь 2013 — Август 2014
.
Примечания
1
Стихотворение Т. Фогель
