Маргарита Полякова - Здесь Русью пахнет
Свадьба Настасьи и Бермяты состоялась после обеда. Да и не свадьба вовсе, так, тихая семейная церемония. Оно и к лучшему было, нечего злоязыким сплетникам пищу для пересудов давать. Барыня была весела, одарила новобрачных подарками и от души пожелала счастья. Бермята с Настасьей одновременно задули венчальные свечи (чтоб жить вместе и умереть вместе), а одну Настасья прихватила с собой.
— Зачем тебе? — полюбопытствовала Марина.
— Поверье такое, — застеснявшись, ответила новобрачная. — Венчальную свечу берегут и зажигают ее для помощи при первых родах.
— Настасья! — хором воскликнули ошалевшие Марина с Бермятой
— Приглашайте первенца крестить! — улыбнулся отец Кирилл, а Бермята подхватил жену на руки и пронес так до самого дома, который щедро подарила им Марина. Точнее, даже за порог перенес.
— Счастливые, — по-хорошему позавидовала парочке Марина. — Столько лет любовь хранили, и она все-таки подарила им возможность быть вместе.
— Василевс и василисса Фотии, Данжер и Фьяна, и воевода василевса, Ставр Одихмантьевич! — провозгласили у порога терема Марины.
— Воевода? — не поверила она своим ушам.
— Надеюсь, ты успела привести себя в порядок? — подлетела к подруге улыбающаяся Фьяна. — мы тебя сватать приехали!
— Сватать? — выпала в осадок Марина.
— Ставр вообще-то сказал, что ты в курсе, — нахмурилась василисса.
— Вчера только баронесса слово дала, что замуж за меня пойдет. Неужто сегодня передумала? — взволнованно впился в нее взглядом гусляр.
Вчера? Ну да, было дело… ошалевшая от любви и ласк, Марина не задумываясь ответила гусляру «да». Но она же не подозревала, что ее приедут сватать так быстро! Тем более и Ставр утром исчез из ее комнаты раньше, чем она проснулась. Не сказал ничего, не разбудил…
— Я просто не думала, что это прямо сегодня будет, — ошеломленно, но совершенно искренне созналась она. — Но раз уж приехали… сватайте!
— Ха! Другое дело! — разулыбалась василисса. — Ставр толковый парень, сразу понял, что тебя на абордаж надо брать. А то тебе только дай подумать… и пиши пропало!
— Прошу в дом! — пригласила Марина неожиданных гостей. Впрочем, слуги, до которых уже донеслась весть о сватовстве, спешно накрывали на стол.
— Если не люб я тебе, скажи только, и я уйду, — глухо сказал потемневший лицом Ставр. — Вижу я, не по нраву тебе мое сватовство. Видно, и воевода василевса тебе не пара.
— Да какая мне разница, воевода ты или гусляр? — воскликнула Марина. — Просто у нас не принято ночью делать предложение, а утром ехать сватать! Я растерялась! А что касается того, люблю ли я тебя… так я тебе еще вчера на этот вопрос ответ дала. Но если желаешь, могу и сегодня повторить. Люблю. Очень люблю. Так люблю, что если б не гости, да не слуги, век бы тебя из своей светелки не выпустила.
— А уж как ты мне люба… — обнял Ставр Марину. — Ночами не спал, тобой грезил. Да разве ж я мог ждать? Как только светать стало, враз к василевсу помчался, в ноги ему поклонился, чтобы согласился он сватом быть. Мыслил я, что уж ему-то, да подруге своей ты отказать не посмеешь. Ты уж и так в грех смертный меня ввела.
— Это когда это? — удивилась Марина.
— Дык нынче ночью! Мыслимое ли дело, у бабы незамужней ночь проводить?
— Ой, а то ты не поступал так никогда! — фыркнула Марина.
— Так то девки, а то жена будущая! — резонно возразил Ставр. — Я ж хотел токмо поздороваться с тобой, да просить тебя замуж выйти. А как уст твоих медовых коснулся… и не смог остановиться. А уж как исподнее кружевное увидел, так и навовсе голову потерял. Нет, жениться нам с тобой как можно скорей надо. А то так и до еще одного греха не далеко.
— Так значит, до свадьбы ты ко мне в светелку ни ногой? — коварно уточнила Марина.
— Ни ногой, — решительно подтвердил гусляр, отступая от искушения куда подальше.
— Жаль, жаль, — наигранно посокрушалась Марина. — А я тебе еще один образец кружевного… исподнего… показать хотела. Но раз ты такой…
— Иди ко мне! — выдохнул, сдаваясь, Ставр.
— Похоже, это надолго! — замерла Фьяна в дверях, любуясь на целующуюся парочку. — Ну, что ж, осталось только Нину сосватать. И тогда все будет совсем хорошо.
— За гоблина? — догадался Данжер.
— Ага. Вот только как нам это дельце обстряпать поудачнее?
Дельце, столь обычное на первый взгляд, было действительно непростым. Прежде всего потому, что отношения Форса с Ниной никак не могли сдвинуться с мертвой точки. Собственно, там и отношений-то никаких как таковых не было. Просто парочка смотрела друг на друга печальными глазами и вздыхала. И если раньше гоблин с ведьмой хотя бы дружеские отношения поддерживали, то теперь старались оказаться как можно дальше друг от друга, почему-то вбив себе в головы, что у них все равно ничего не выйдет. Фьяна торжественно подарила Форсу костюм байкера (от которого гоблин пришел в дикий восторг), а Данжер, увидев, что гоблин не только нашел общий язык с Ульриком, но и сумел с ним подружиться, предложил ему место воеводы в Ингрии. Однако даже все это вместе взятое не могло сподвигнуть гоблина на нечто большее, чем тайные взгляды и тяжкие вздохи.
— Блин! Гоблины же все поголовно циники, наглецы и хамы! Где Нина на свою голову такое чудо скромное отыскала? — злилась Фьяна.
— Сей гоблин вовсе не был скромен в бою. Да и на привале. А уж про его похождения в Ингрии и вовсе песни слагают, — возразил Данжер. — Видно, и впрямь он к Нине чувства серьезные испытывает, раз изменился так. Однако ж хоть на то, чтобы подойти поближе он мог бы решиться!
Но Форс не мог. Никак не мог. Непривычная робость словно сковывала ему и язык, и движения. Безнадежная любовь терзала его сердце, заставляя кровь то леденеть, то бурно кипеть в жилах. Любовь и страх, что Нина никогда не сможет ответить ему взаимностью. Когда Форс тайком осмеливался взглянуть на нее, боясь себя выдать, сердце его таяло от нежности. Волосы Нины, выбившись из-под капюшона куртки, золотились на солнце и словно ореолом окружали нежный овал лица. Она была очаровательна и полна соблазна. Сколько раз Форс заставлял себя подойти, объясниться, решить все раз и навсегда и… не мог. У него, наемника и головореза, просто не хватало духа. Да уж, сражаться с монстрами было куда проще. И быть первым в сражениях с половцами тоже. Когда василевс предложил гоблину (с согласия Ульрика) стать воеводой в Ингрии, Форс даже обрадовался. Может быть, вдалеке от Нины, сердце будет болеть не так сильно. Однако решиться порвать с ней навсегда и уехать он не мог тоже. Форс почти ненавидел себя за эту нерешительность, но заставить себя подойти к Нине все равно не смел. Обрадуется ли она его приходу? Не испугает ли ее его безумная страсть? Эта страсть пугала и его самого. Разве же можно так любить? Неистово? Слепо? До самозабвения? Или только так и можно? Куда бы Форс не уехал… хоть в Ингрию, хоть на край света, от своих чувств он не избавится. Не вырвет любовь из сердца. Разве что, вместе с сердцем. И от понимания этого гоблину становилось совсем тоскливо.
