Роман Злотников - Арвендейл. Император людей
— Знаете, Эгмонтер, не хочу, но прямо-таки вынужден выразить вам некую толику уважения. Вы… действительно сотворили очень удачную защитную пентаграмму. Мне требуется вливать в нее не слишком уж много сил, чтобы она довольно надежно блокировала внутри это… крайне буйное животное. — Крестьянин небрежно улыбнулся. — Ну что ты так уставился? ЭТО — действительно животное. Они были одними из первых созданий Творца и потому получили уж очень много его божественной силы. Так что у них не было почти никаких побудительных мотивов, чтобы развиваться. И они так и остались пусть и слегка разумными, но все же скорее животными. Знаете, много возможностей уже в начале жизненного пути почти всегда так ограничивают…
— Кто ты? — тихо спросил Элиат Пантиопет.
— Я? — Крестьянин (хотя сейчас вряд ли у кого-нибудь повернулся бы язык назвать его так) повернулся к Верховному магу. — А разве ты еше не догадался, Элиат? Ну кто может воспользоваться силой короны?
— Тот, кто был ею коронован… — тихо прошептал Игреон Асвартен.
— Правильно, — согласился тот, кого все так долго считали простым недалеким крестьянином, — либо?…
— Ее создатель, — благоговейно произнес идш.
И… император Марелборо улыбнулся и утвердительно кивнул. А затем повернулся к Ыхлагу, наконец-то прекратившему надсадно орать:
— Ведь ты же уже узнал меня, Ыхлаг, не правда ли?
Темный бог бросил на него затравленный взгляд.
Марелборо покачал головой:
— Ладно, покончим с этим. Негоже так долго мучить бедное животное. Он посмотрел на Троя: — Герцог, вы не могли бы оказать мне услугу и проткнуть его наконец этой вашей веткой…
Трой с натугой кивнул, поднялся на ноги и, все еще слегка покачиваясь, с ошарашенным лицом двинулся к Ыхлагу. Тот тоскливо завыл и с отчаянной мольбой уставился на подходившего к нему Троя. И этот взгляд так сильно напомнил Трою взгляд состарившихся коров, которых его земляки по Сухому долу забивали в начале зимы, потому что кормов на них тратить уже было жалко, зато наступившие морозы давали возможность сохранить мясо, что, занося меч, он невольно отвел взгляд. Как будто закалывал не могущественного бога, а безобидную бессловесную скотину…
Ыхлаг взвыл последний раз, а затем его поглотила внезапно появившаяся внутри пентаграммы воронка подобная той, из которой он больше года назад и вышел в этот мир…
Эпилог
— И где были мои мозги? — бурчал себе под нос Гмалин. — Ведь все же признаки были налицо!
Он яростно вцепился себе в бороду.
— И Каменные лбы привязали его к самому большому столбу, и тот старший заговорун… да и с кровью раш тоже, похоже… Он повернулся к Алвуру: — Ну а ты-то куда смотрел? На соседнем же столбе висел!
Алвур сначала было принял обычный эльфийский высокомерный вид, но затем тоже вздохнул:
— Ты думаешь, что если висишь на столбе перед началом Крика гор, то у тебя есть настроение анализировать, кого куда повесили?
На это гном ничего не ответил, но на его лице нарисовалось понимающе-виноватое выражение. Они помолчали, а затем гном задумчиво произнес:
— Интересно, а в какой момент он… начал вспоминать?
Эльф пожал плечами:
— Когда я вступил в десяток, он еще точно ничего не помнил или в лучшем случае только-только начал осознавать, что он не совсем то, чем себе казался… Но, когда мы первый раз ехали в Светлый лес, он уже точно кое-что вспомнил.
Гном понимающе кивнул:
— Потому и не рискнул там появляться. Да и в Подгорном царстве тоже…
Он снова задумался, тряхнул головой и проговорил: — Может, все началось с того отката, ну, когда этот ублюдок Эгмонтер обнаружил и разбудил зачарованную в камень орду? Ведь рассеивание таких могучих и давних чар, что были на него наложены, — дело о-очень нескорое…
Трой, все это время недоуменно переводивший взгляд с одного на другого (а чего расстраиваться-то? Великий Марелборо жив и, как выяснилось, даже их побратим), тоже внезапно насупился и спросил:
— И Темное пламя, выходит, тоже он?
Гном и эльф переглянулись.
— Да нет, Темное пламя — ты, точно. ЕГО ручек я там не видел… Да и Мать раш тоже ты прикончил. Хотя… возможно, то, что Темное пламя не сожрало всех, а особенно нас с Алвуром еще на подходе — его заслуга. Но кто сейчас разберет?
— Господа, его величество ожидает вас в кабинете.
Все трое оглянулись. Перед ними стоял мажордом. Прежний… как будто ничего не изменилось и не было этих тяжких и страшных лет. Они переглянулись. Мажордом отвесил изящный поклон и указал в сторону лестницы, давая понять, что он не будет сопровождать их. И они тронулись вперед…
У дверей кабинета, когда-то принадлежавшего герцогу Эгмонтеру, Трой притормозил, окинул взглядом Гмалина и Алвура, явно пребывавших в довольно сумрачном состоянии (впрочем, что там говорить, он и сам свое состояние охарактеризовал бы даже не как ошарашенное, а как пришибленное), и решительно толкнул створку двери.
Они вошли. Кабинет был пуст. Трой недоуменно огляделся, но тут из арки распахнутых дверей, ведущих в примыкающую к кабинету личную библиотеку бывшего герцога Эгмонтера, раздался голос:
— Ну что застряли, побратимы, долго мне еще вас ждать?
Все трое переглянулись, и Трой заметил, что при этих словах напряжение, сковывавшее мышцы лица гнома и эльфа, слегка ослабло.
Их побратим крестьянин Марел… вернее, император Марелборо ожидал их, развалившись на широком канапе. Перед канапе стоял стол, уставленный полудюжиной разных бутылок и кувшинов, а также блюдами и вазонами с фруктами, копченостями, холодным жареным мясом, нарезанным крупными кусками, сырами и рыбой. С остальных трех сторон стола стояли три массивных кресла.
— Ну наконец-то, — усмехнувшись, приветствовал их император людей. — Сядем уж, что ли… Чай, пора отметить.
Все трое гостей переглянулись и… дружно уселись за стол. Марелборо, оторвавшись от изголовья канапе, ухватил какой-то кувшин и щедро плеснул прозрачной жидкости с желтоватым оттенком в хрустальные бокалы, стоявшие перед каждым из присутствующих. Поставив кувшин, он взял свой бокал и, подняв его, усмехнулся и произнес:
— Ну давайте, что ли… за победу!
Все молча чокнулись и опрокинули в рот содержимое бокалов.
— Что за… — сдавленно прошипел гном. А эльф просто вздрогнул и с явным трудом протолкнул ЭТО в глотку. Император, хвативший напиток с нарочитой лихостью, усмехнулся.
— А вот наш герцог ничего, выпил. И даже не спрашивает, что это.
Трой молча поставил бокал на стол. Еще бы он спрашивал. Обычная перегнанная зерновая бражка. А чем еще баловаться в лесных деревнях — ею да элем.
