Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 4
Сердце застучало и в глазах вдруг стало светлее. Ничего не закончилось. Охота на тебя только началась.
— Не берите в голову, барон, — легко сказал Люк. — Бывает. Главное, что я цел. Было бы невежливо объявить бал и умереть накануне.
Молодой аристократ недоверчиво посмотрел на него, но кивнул и отъехал. А Люк еще раз огляделся вокруг, запоминая тех, кто был неподалеку. Кто-то балуется внушением? Интересно, кто ты?
Несколько часов спустя охота закончилась. Всадники, разгоряченные погоней и богатой добычей, двинулись в сторону резиденции — и стелилась за ними по снегу красная рябь. Кровью пахло и в воздухе, и ни мороз, ни легкий ветерок не могли разогнать этот сладковатый, удушливый запах. К седлам удачливых стрелков были пристегнуты тушки зайцев и лисиц, глаза охотников блестели азартом, и только и разговоров было о том, какой удачный выстрел был сделан и чьи собаки отличились.
Люк неожиданно для себя оказался рядом с Луциусом Инландером. Удача явно улыбнулась сегодня инляндскому монарху — за седлом болтались тушки четырех зайцев со стекающими по ушам струйками крови, следующий за господином верховой слуга держал пару рыжих, толстых лис. Выученные лошади от запаха крови не хрипели и не бились, но удовольствия это соседство им явно не доставляло.
Люк покосился на бурую заячью шерсть и поморщился.
— Осуждаешь, Дармоншир? — суховато спросил монарх, перехватив его взгляд.
— Не понимаю, — честно ответил Люк, прикуривая. Луциус подумал-подумал и тоже достал портсигар, зажигалку, раскурил свою сладко пахнущую сигарету. Солнце уже поднялось, ложась на снег длинными искрящимися пятнами, под ногами лошадей стелилась дымка, хрустел истоптанный десятками копыт снег, но состояние было самое умиротворенное. Король поднял брови, требуя закончить реплику.
— В ваших жилах сила Белого Целителя, однако вы не щадите животных и любите охоту, — пояснил Кембритч.
— Люблю, — без раздражения согласился Инландер. — Жизнь и смерть тесно связаны, Лукас. И не только соприкасающимися сезонами. Когда-то потомки Черного Жреца умели возвращать жизнь, хоть и служили смерти. Так они отдавали долги Белому целителю. Так и мы — отдаем долг смерти, чтобы иметь возможность служить жизни. Одно без другого невозможно. Да и не забывай, — король вдруг оскалился, выпустил дым и с силой вдохнул воздух, пропахший кровью, — что в каждом из нас живет зверь, которого надо кормить. В прямых потомках Белого его зов сильнее, у аристократии — слабее, но все равно он есть, и никуда от него не денешься.
— Я предпочитаю готовые блюда, — вежливо сказал Люк. Луциус сощурился, усмехнулся.
— Ты просто удовлетворяешь жажду охоты другими способами, Лукас, — снисходительно объяснил монарх.
Люк пожал плечами и переменил тему.
— Вы почтите завтра Дармоншир-холл своим присутствием, ваше величество?
— Может, и загляну, — небрежно сказал король. Перевел взгляд на подъехавшую мать Люка, леди Шарлотту — лицо ее почему-то было тревожным — чуть склонил голову в приветствии.
— Ты очень мила, Лотти.
— Благодарю вас, ваше величество, — чопорно и предостерегающе сказала леди Шарлотта и опустила глаза. Люк слушал эти полутона и старательно скрывал недоумение. Слишком сложными были взаимоотношения матери и главы дома Инландер, и он не был уверен, что хочет разбираться в них.
— Завтра за мной танец, — величественно проговорил король. — И останетесь на прием после охоты, — приказал он, сжал бедрами бока лошади и двинулся к окликнувшему его Гюнтеру Блакорийскому.
— Какие у вас забавные отношения, мама, — с усмешкой сказал Люк.
— А, — отмахнулась леди Шарлотта, — не обращай внимания. Лици дуется, что я давно не была при дворе. Теперь ему надо изъявлений преданности. Остынет. Помелькаю перед ним, пока не надоем. Тем более, что надо выводить весною Маргарету в свет. И так два года пропустила из-за ее упрямства. Выдам ее замуж, и можно будет снова осесть в провинции.
Люк усмехнулся. Сестра, упорно отказывающаяся от выходов в свет, до сих пор не соизволила приехать к нему, в отличие от периодически заглядывающего Бернарда. Младший брат был добродушен, по-юношески восторжен, по-военному грубоват и прямолинеен, и герцог с удивлением понял, что ему нравится общаться со следующим графом Кембритчем. Кому не понравится, когда на тебя смотрят с обожанием? А вот Марго училась в Блакории, выбрав акушерско-гинекологическое отделение, и дома появлялась редко — как и звонила.
— Тебе надо самому с ней встретиться, — словно прочитав его мысли, мягко сказала леди Кембритч. — Выезжать она будет из твоего дома, ты де-факто глава рода, поэтому надо налаживать связи. И это она сейчас воротит нос от высшего света, голова забита медицинской ерундой и идеализмом, а потом спохватится — поздно будет.
— Постараюсь, — пообещал Люк, никакого воодушевления не ощущая. Сестра ему запомнилась угрюмой девочкой, которая всегда его сторонилась, да и видел-то он ее мельком. Собственно, встречаться с ней он хотел не больше, чем она с ним.
Первые всадники уже начали въезжать во двор резиденции. Стремянные принимали лошадей, ловчие осматривали собак, прежде чем отвести их на псарню. Слуги быстро собирали добычу, прямо на морозе разливали из больших котлов горячий глинтвейн, и аристократия осушала кубки, чтобы потом направиться в загородный дворец, в выделенные покои, отдохнуть, переодеться и выйти к обеду при полном параде.
Люк Дармоншир вернулся домой к вечеру, вымотанный почище, чем когда учился в училище.
— Устал? — спросила леди Шарлотта, согласившаяся погостить у него несколько дней.
— Угу, — сказал он уныло. Мать ласково погладила его по голове, по плечу.
— Утешься тем, что ты не бедолага Луциус, который так живет каждый день. Вот где можно с ума сойти, если оказаться на его месте. Мне иногда кажется, что он сидит на троне и представляет, как казнит всех собравшихся — такое у него выражение лица. Так что есть человек, которому хуже, чем тебе. Ты можешь сейчас отдохнуть, а он наверняка уже сидит в своем кабинете и работает. Удивляюсь, как он успел сделать Магдалене детей.
— Умеешь ты утешить, — хмыкнул Люк. — Но, увы, мне тоже отдых не светит. Надо съездить по делам.
— Ладно, — графиня Кембритч покачала головой, но тут же взбодрилась. — Где там твой пират? Раз ты еще не привел в дом хозяйку, придется мне постараться. Без женщины невозможно достойно подготовиться к балу, обязательно что-нибудь упустите.
Пиратом она называла нового секретаря Люка, Майка Доулсона, за повязку, которую тот носил на поврежденном глазу. Секретарь оказался копией отца-дворецкого — такой же прямой, величественный и с терпеливостью реагирующий на иронию хозяина. Но, главное, он умел работать, и за это можно было простить его занудливость.
