Игры Эн Ро Гримм (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

– Соболезную ему, но не сочувствую, – откликнулся Джек, глянув ещё раз в яму. – Бр-р… А они не разрастутся тут по округе? Ну, силки.

– Вряд ли, им здесь нечего жрать, – Ширла присела на корточки у края, подоткнув плащ, и скинула вниз камешек. Лозы потянулись к нему, на звук, но быстро сообразили, что съедобным там не пахнет – и с шелестом втянулись обратно в тень. – Им нужно живое, лучше разумное. Чем больше страха, горя – тем лучше… Ну и я там на стенках и на дне вырезала обережные знаки. За пределы ямы силки не вылезут, а потом, если всё пройдёт удачно, и мы нейтрализуем арфу – вернусь сюда с рябиновым маслом и просто выжгу всё к чёртовой матери. Жюли поддержит, думаю.

Поверх ямы они выложили несколько жердей – близ болотца, на которое наткнулась вчера Ширла с компанией, рос орешник. Сверху накидали веток и травы. Маскировка вышла так себе, если честно, только таблички не хватало: «Внимание, коварная ловушка». Но потом Ширла пошептала над ямой – и она стала выглядеть точь-в-точь как окружающие пустоши с редкой и скудной растительностью.

– Халтура, конечно, если присмотреться – морок исчезнет, – недовольно нахмурилась она. – Но на бегу и ночью сойдёт. Главное, сам не свались.

Джек покосился на яму, где, невидимые сейчас, копошились силки, и искренне пообещал быть очень внимательным.

До заката они успели многое. Ширла в сопровождении Эшлинг обследовала все пещеры, которые собиралась использовать в качестве убежища на промежуточных точках маршрута, и исписала их колдовскими знаками – на удачу, для укромности, отводящими зло… Действовала она с такой экспрессией, что это больше походило на акт вандализма. Джек даже спросил, не рисовала ли она раньше граффити; Ширла сначала сердито зыркнула из-под капюшона, но потом призналась, что было дело.

– У нас маленький городок, но не самый благополучный, – сообщила она неохотно, отворачиваясь и поглубже напяливая капюшон. – А я была маленькая дура. Поднабралась колдовских знаний и решила нести добро. Убегала по ночам и разрисовывала стены, опоры мостов, таскалась в промышленные кварталы и к заброшкам… Искореняла зло. Расписывала всё, до чего дотягивалась, символами, сулящими благополучие. Сажала цветы там, где были пустыри… В итоге довела себя до истощения, но так ничего не изменила. Что такое одна школьница-изгой против мирового зла?

– А ты была изгоем? – без задней мысли спросил Джек, присаживаясь на камень. В голову лезли мысли о собственном детстве – и о времени, которое он провёл в университете. Как сейчас казалось, бездарно. – Ты выглядишь харизматичным лидером, а не аутсайдером.

– Типичные слова популярного мальчика, – с ехидцей откликнулась Ширла. – Нет, Джек, лидером я не была. Меня дразнили жирухой, а ещё я херово училась. И была слишком мало похожа на женщину, которую называла своей матерью.

– Не сочти за домогательства, но у тебя отличная фигура.

– И снова типичные слова популярного мальчика, без обид, – фыркнула она. Но всё-таки покраснела немного; похоже, что комплимент был ей приятен. – До «отличной фигуры» по меркам занюханной провинциальной школы я должна похудеть размера на три, а лучше четыре, чего делать, естественно, не собираюсь. Пошли они в жопу… У меня не то чтобы совсем не было друзей, – смягчилась она и встала на цыпочки, вырисовывая угольком какую-то хитрую закорючку на стыке потолка и стены. – Просто я часто привлекала внимание девочек такого типа, знаешь, которым нужна страшненькая подруга.

Это звучало как шутка, над которой стоит посмеяться, но лицо у Ширлы стало напряжённое, а движения – скованными.

«Она ведь и впрямь ещё подросток, школьница, – подумал Джек рассеянно. – Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? Восемнадцать?»

Сам себя он ощущал старше на целую жизнь, хотя и отдавал себе отчёт, что в чём-то Ширла даже взрослее его, и судьба её отнюдь не баловала.

– Если ты ещё раз скажешь, что ты страшненькая, я буду осыпать тебя комплиментами, пока не затошнит, – пригрозил он с улыбкой. – Для «страшненькой подруги» у тебя слишком красивые запястья.

– Режим плейбоя? Ну-ну, – хмыкнула Ширла. – Не бери в голову, обычно я кровопийц и манипуляторш отсекала на подлёте, что мне не добавляло хорошей репутации, но с одной вляпалась прямо крупно. Она была такая умная, драматичная, злобная, но с вайбом типа «мы с тобой две стервы, а эти добренькие тупые котятки ничего не понимают». Выслушивала меня, всегда понимала… А потом я вдруг поймала себя на том, что хоть мы типа на одной волне, но постепенно она меня спихивает в какую-то яму, – вздохнула Ширла, опуская руки. И застыла, чуть сгорбившись. – Пока я читала те же книги, что она, и болела за ту же бейсбольную команду, всё было окей. Но если мне не нравился трек, который она скидывала, то начиналось вот это блеянье трагическим голосом: «Тебе не обязательно разделять мои вкусы, я понимаю». И я себя ощущала дохрена виноватой. Если я вставала в девять утра, а она в полдень, мне нельзя было про это упоминать, потому что её это демотивирует; если моё сочинение похвалили, то хвастаться этим нельзя было тоже, ну ты понял. Короче, когда я поняла, что мы обсуждаем только её и её дела, я психанула, и мы поссорились. Мой психолог говорил, что я зря держу в себе гнев, и надо его выпустить, – весело добавила Ширла. – Он не знал, бедненький, что для колдуньи дать волю ярости – это проклясть обидчика. Мама, кстати, разрешила.

– А ты?

– Ну, я попросила перевести меня в другую школу. Очень трусливо, да?

– Ты спрашиваешь это у человека, который буквально сбежал от проблем.

Ширла неестественно, скрипуче рассмеялась, а потом вытолкала его из пещеры, чтоб не мешал работать. Выглядела она при этом как человек, который рад был возможности выговориться… но ужасно смущён собственной откровенностью.

Репетируя свою роль, Джек не меньше дюжины раз пробежался по маршруту, пока не выучил каждый поворот, каждый камешек на пути. Сирил в это время музицировал в стороне, но на удивление тихо: он что-то прицепил к скрипке, и звук сделался приглушённым. Вообще это больше походило на медитацию, чем на подготовку, но Джек не совался к нему, рассудив, что крепкие нервы во время такой авантюрной операции – едва ли не основной залог успеха… Эшлинг, видимо, тоже больше для собственного успокоения, сопровождала Ширлу. Только Альфреду Россу делать было, кажется, особенно нечего, и он просто сидел на верхушке покатого валуна и наблюдал за тем, как садится солнце.

Наконец основные приготовления были завершены.

– Ну, если кто-то хочет передумать и слиться, то у вас последний шанс, – весело заявила Ширла, когда они собрались у валуна перекусить остатками лепёшек из запасов Сирила и холодным травяным чаем. – Потому что в процессе дезертиров я лично буду отстреливать… Шучу. Итак, у нас тут закат в разгаре, – она с прищуром оглянулась на запад; солнце и впрямь уже коснулось краешком горизонта – и с каждым мгновением проваливалось всё глубже. – Осталось усадить Сирила на ездового лиса, примотать верёвкой и разойтись по позициям. Все готовы?

– Готова отдать жизнь, если понадобится, – откликнулась Эшлинг серьёзно, прижав руку к груди.

– Вот только без пафоса, пожалуйста, у меня на него аллергия, – скривилась Ширла. – Так, давай сюда свой меч. Я уже наложила днём чары, но сейчас перепроверю… Помнишь, что надо делать?

– Указать мечом на врага и сказать «рази», а дальше он сам.

– Бинго. Хорошая девочка…

Перепроверив снаряжение у Альфреда Росса и у Эшлинг, Ширла отослала их на позиции, а потом занялась верёвкой. Трудность состояла в том, чтобы примотать Сирила надёжно, но не слишком туго, чтобы не стеснять движения во время бега. Пока она бормотала над верёвкой, Джек кувырнулся вбок, обращаясь в лиса, и потоптался на месте, выгибая спину, чтобы подрасти.

Сирил наблюдал за ним так внимательно, что это даже смущало.

«Не боишься?» – хотел спросить Джек, но получилось только наклонить голову и фыркнуть: лисий облик не слишком подходил для задушевных бесед. Впрочем, Сирил откликнулся, словно понял его: