Змеевик (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

Сейчас Денни может быть в руках этого убийцы. Проделывает ли он все то же самое с ее высоким и стройным телом в эту минуту? Кричит ли она, умоляя о помощи, пока мы стоим тут и пялимся на труп другой женщины? Я молилась, чтобы она была в порядке. Я закрыла глаза и молилась так сильно, как только могла. Пожалуйста, пусть мы найдем ее прежде, чем она пострадает. Пожалуйста, господи, не дай этому случиться с кем-то еще. Я почувствовала то тепло, которое иногда ощущала во время молитвы. Мне всегда казалось, что бог таким образом давал мне понять, что все будет в порядке. Я немного успокоилась, но мне также было известно, что у нас с ним могут быть разные представления о том, что значит «все в порядке».

Тихий голос Бернардо послышался возле моего лица:

— Тоже не можешь на нее смотреть?

Я открыла глаза и осторожно повернулась, чтобы не столкнуться с ним лицом, потому что он наклонился ко мне очень близко. Я поборола в себе желание отпрянуть, потому что он, очевидно, шептал, чтобы Эдуард с Олафом, которые стояли по другую сторону трупа, нас не услышали.

— Я молилась. — Ответила я.

— За нее уже поздно молиться. — Сказал он, и его темно-карие глаза были наполнены ужасом и скорбью. Я поймала себя на желании закрыться от его эмоций, но если он может чувствовать нечто подобное, я найду в себе силы побыть с ним в этом.

— За Денни еще не поздно молиться. — Сказала я.

Он посмотрел на меня с расстояния в несколько дюймов, и выражение его лица было подбитым. Я не могла подобрать другого слова.

— Мне бы твою веру. — Сказал он, отвернулся и отошел. Он поравнялся с оградой, чтобы привалиться к столбику, будто бы нуждался в поддержке.

Лин, стоявший рядом с нами, словно не веря, что мы будем вести себя должным образом и не испортим улики, сказал:

— Капитан Тиберн уже в пути, но он велел, чтобы вы изложили мне свои мысли по поводу места преступления. — Лин выудил айпад мини, чтобы делать пометки.

— Мы не будем ждать Тиберна? — Спросила я.

— Он сказал начинать без него. Я удостоверюсь в том, чтобы он получил всю необходимую информацию. — Лин чуть приподнял айпад, готовясь записывать.

Я посмотрела на Эдуарда и Олафа, стоявших по другую сторону трупа. Мы с Эдуардом встретились глазами, и даже сквозь темные очки я увидела, как изменилось его лицо, когда он приподнял брови, как бы предлагая мне начать.

— Что ж, я надеюсь, она умерла до того, как получила большую часть повреждений. — Сказала я.

— Мы все на это надеемся. — Добавил Эдуард.

— Она могла быть мертва до того, как он закончил. — Сказал Олаф. — Но она могла быть жива, когда он начал… сбор. — Его голос был обычным, лишенным всяких эмоций, что было странно, учитывая то, где мы находились. Его голос не был жутким, так что я решилась посмотреть ему в лицо. Глаза были спрятаны за вытянутыми и узкими стеклами темных очков, но во всем остальном его лицо с вандейковской бородкой и усами казалось нормальным. В смысле, совершенно нормальным, а не нормальным для Олафа на по-настоящему «мокром» месте преступления. Я искала возбуждение, околосексуальные вздохи, которые обычно сопровождали его в подобных ситуациях, но он казался холодным профессионалом. Почти скучающим и даже поникшим, как если бы он был в чем-то разочарован.

— Что? — Спросил он, и я поняла, что пялюсь.

Я тряхнула головой.

— Ничего, прости. Это тяжелее, чем я думала, потому что еще вчера я видела ее живой.

— Почти всем нам от этого тяжелее. — Сказал Эдуард. Он посмотрел мимо меня на Бернардо. Я тоже глянула в сторону ограды. Высокий темноволосый красавец блевал на краю парковки.

— Вы правда считаете, что убийца собрал органы? — Поинтересовался Лин.

— Нет. — Ответил Олаф. — Это не совсем верное слово, но другого у меня нет.

Он присел на корточки возле трупа, балансируя на пятках, и снял очки, чтобы видеть раны в естественном цвете. Он был прав — темные очки могут многое изменить.

— Ничего, если я схожу и проверю Бернардо? — Спросил Эдуард.

Я покосилась на Олафа. Он выглядел так, словно был в профессиональном смысле увлечен изучением трупа. Я кивнула.

— Думаю, ничего.

— Если понадоблюсь — зови. — Сказал Эдуард, после чего сделал крюк вокруг тела, направляясь в сторону Бернардо, который уже стоял на четвереньках. Повезло, что он убрал свои волосы в хвост до того, как мы сюда приехали.

— Маршал Форрестер всегда так переживает за вас на месте преступления? — Поинтересовался Лин.

— Нет. — Ответила я. — Но ему и за маршала Конь-в-яблоках не всегда приходится переживать.

— Я слышал, что Конь-в-яблоках встречался с этой девушкой. Это правда?

— Пожалуй, «встречался» — слишком громкое слово.

— Они были любовниками?

Олаф вмешался в наш разговор:

— Капитан Тиберн знает ответ на этот вопрос. Если он захочет поделиться информацией — он так и сделает.

Олаф был прав. Нам не следовало обсуждать личные темы, поскольку наш статус немного застрял между ребятами, которые ведут расследование, и ребятами, на которых могут повесить вину за произошедшее. Я оценила, что Олаф вступился и напомнил, что мне не следует болтать о чем-то, кроме сцены преступления.

— Я не узнаю следы инструментов. — Произнес Олаф.

Это заставило меня саму опуститься на корточки возле трупа, балансируя на пятках. На нас были бахилы, но остальные части тела все еще были открыты и могли испортить улики. Мне не хватало комбинезона, который я обычно надеваю в таких случаях в Сент-Луисе, но я собирала чемодан не для выездов на убийство. Я собирала его для свадьбы. Теперь я смотрела на тело и не была уверена, что эта свадьба вообще состоится. Где Денни? Я отбросила эту мысль, пытаясь сосредоточиться на деле. Если я буду работать так, словно не знакома с девушкой, труп которой лежит передо мной, может, я и смогу быть полезной, и у нас получится отыскать Денни. Если же я буду переживать из-за того, что она пропала, это ничем нам не поможет. Я не могла позволить себе поддаться эмоциям.

— Что значит не узнаете следы инструментов? — Не понял Лин.

— Это значит, что чем бы ни пользовались для разделки этого тела, это были не те инструменты, с которыми я знаком. Хотя до этого момента я был уверен, что знаю их все.

Я заставила себя снять очки и посмотрела в зияющую дыру, на месте которой когда-то располагалась одна из самых значимых частей человеческого тела. Пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Окровавленные куски были слишком яркими, слишком резкими. И я была права насчет фрагмента позвоночника. Блядь. Я попыталась посмотреть на все это, как на мясо. Просто что-то, что было порезано. Как оно было порезано, чем? Могла ли я сказать?

Пристроив запястья на коленях, я наклонилась ближе, пытаясь понять, прав ли Олаф. Здесь правда отсутствуют следы инструментов? Это вообще реально сделать без ножа? У меня ушла секунда на то, чтобы понять, что полость выглядела настолько ровной, что я даже поверила, будто бы все это было проделано с максимальной аккуратностью, но это было не так. Края кожи были разодраны. Как будто ее драли, а не резали. Это могли быть когти? Или кто-то пытался подчистить следы?

Я наклонилась так близко, что мой нос почти коснулся трупа. Ни следов лезвия, ни следов когтей я не увидела. Я автоматически задержала дыхание и поняла, что если я нахожусь так близко к телу, то мне нужна маска, а не только бахилы с перчатками. Я выпрямилась, чтобы сделать глубокий вдох, и это была плохая идея, потому что на таком расстоянии обязатально должен быть запах. Я ждала, что он будет мерзким и раздражающим, но его не было. Здесь должно было пахнуть дерьмом, потому что ее кишечник при таких повреждениях наверняка был пробит, но запаха не было. Странно. В смысле, я не жалуюсь, но дерьмо всегда воняет, и труп Беттины — не исключение. В тот момент, когда я вспомнила ее имя, мне стало невыносимо находиться рядом с телом. Меня бросило в жар, и не потому, что мы стояли на солнцепеке. Я встала чуть быстрее, чем следовало бы, от чего перед глазами все поплыло. Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы вернуть себе контроль. Меня годами не выворачивало на трупы, и я не собиралась повторять тот случай, после которого местные копы у нас дома еще долго не давали мне об этом забыть.