Лилия Баимбетова - Перемирие
Торренс присел и, закатав рукав, окунул руку в воду, поплескал там.
— Холодная, — пробормотал он, встряхивая рукой и разбрызгивая воду. Я сняла шлем и провела рукой по волосам, потом, зажав шлем коленями, закрутила волосы узлом и снова заправила их под шлем. Мне было холодно. И снаружи, и внутри, особенно внутри. Мне было не страшно, а именно холодно.
— Где-то должна быть лодка, — сказала я, — Поищите-ка.
— А там есть другой берег? — спросил кейст.
— Да, — отозвалась я, — да, есть, небольшая площадка.
— Есть лодка, — доложил один из мердов, показывая рукой вбок, — Вон там.
Я кивнула, но медлила. Все молчали, слышен был только звук дыхания и плеск волн о каменный берег. С той стороны озера не доносилось ни звука.
— Переправлюсь сначала я, — сказала я, потирая пальцем висок, — Если он меня убьет, то вы уж — как хотите. Вообще-то мы должны его убить.
— Кого — его? — подал голос торренс.
Я взглянула на него. Он сидел на корточках и, задрав взлохмаченную голову, смотрел на меня.
— Шлем надень. Просто его, ясно? Я сама не знаю, кто он.
— Тогда почему одна? — сказал кейст, стоявший рядом со мной, он отвел меня в сторону и продолжал тихо, — Тебе не кажется, что ты делаешь глупости, тцаль?
— Нет. Это мое дело, что я там делаю. Я пошла.
Кейст сделал несколько шагов, провожая меня до лодки. Она привязана была к железному крюку, вбитому в каменную стену примерно в метре от площадки — маленький челн, с одной скамеечкой и одним маленьким деревянным веслом. Кейст, нагнувшись, подтянул лодку к площадке. Опираясь на его руку, я ступила в качающуюся на воде лодку и села на мокрую скамейку. Обернувшись назад, я стала развязывать веревку. Кейст, опустившись на одно колено и опираясь рукой о другое колено, смотрел на меня.
— Что ты делаешь, тцаль? — сказал он, и это относилось вовсе не к моим потугам развязать мокрый узел, — Что ты делаешь?
Я только улыбнулась в ответ и оттолкнулась от стены. Челн низко сидел в воде. Я тихо погрузила весло в воду — раз-раз, тихий плеск. Скоро моя лодка вплыла в облако черноты, и я словно потерялась. Вокруг меня воцарилась тьма непроглядная — внизу, наверху, со всех сторон. Казалось, что я оказалась где-то на краю мира, далеко от всех мест и всех живых душ. Казалось, что никого нет на многие лиги вокруг, и только Занд становился все ближе — странный Ворон, непохожий на Ворона.
Лодка уткнулась в берег. Здесь был небольшой песчаный пляж, я знала это и услышала шорох и скрип песка, но я не видела не песка, ни лодки, ни даже собственных рук. Медленно я вылезла из лодки и остановилась во тьме. Он был где-то рядом. Но я не могла понять — где. Я просто чувствовала на себе его взгляд. Я пыталась представить, как он стоит там, за черной пеленой, и смотрит на меня, но он неподвластен был моему воображению. Я не боялась. Я чувствовала себя как во сне.
Я зажмурилась на миг, вздохнула и тихо-тихо, почти на выдохе, сказала:
— Я хочу поговорить с тобой…. Только поговорить, слышишь?
Ни звука. Ни вздоха. Я оглядывалась вокруг, но вокруг была непроглядная темнота и только. Я не понимала, где он, хотя всем своим существом ощущала его присутствие. "Ну же, — думала я, кусая губу, — Ну же, ответь мне".
— Я выкину меч, если ты хочешь, — говорила я, — но я думаю, слова тцаля будет достаточно. Я пришла с миром. Я хочу только поговорить с тобой. Если ты хочешь убить меня, убей, но давай поговорим сначала. Я сама подставлю тебе шею, слышишь?
Тишина. Я начала нервничать; дрожь, зарождавшаяся внутри, охватывала все мое тело. Я оглядывалась вокруг; я не понимала, почему он не отвечает.
— Ea reno retto toro, — сказала я, — Olato toro? Ea Lovino retto drade tratona. Drogo. Drogo, пожалуйста… Olato toro, Karge! — крикнула я.
И вдруг, когда я утратила всякую надежду, тьма передо мной шевельнулась. Что-то стремительно вырвалось оттуда, сильные руки схватили меня и, развернув в воздухе, прижали меня к стене. Его пальцы сдавили мое горло — я могла дышать, но не могла говорить. Он молчал. Ноги мои болтались над землей — так легко он держал меня, словно игрушку. Я чувствовала его дыхание на своем лице — ровное, редкое, почти неслышное. Он не боялся меня, совсем не боялся, раз оставил мои руки свободными. Я могла бы его убить, мои руки были свободны, его — нет, и он стоял так близко ко мне. Но я не взялась за меч, я протянула руку и коснулась — его, занда. Ткань, мягкая и ветхая на ощупь. Голое тело. Холодная сухая кожа, очень холодная. Осторожно я провела пальцами по его коже. Он не препятствовал мне, но и не отпускал меня. Выступающие ребра. Голое костлявое плечо. Он был высок, очень высок. На худой, с обвисшей кожей шее я нащупала бьющуюся жилку пульса. Не знаю, что чувствуют слепые, когда так ощупывают кого-нибудь, но для меня что-то ужасно интимное было в этом. Мои пальцы прошлись по его лицу. Острый подбородок, ввалившиеся щеки, острые выступающие скулы. Он зажмурил глаз, когда я коснулась его. Пушистые ресницы защекотали мне пальцы. Лоб, покрытый тонкими морщинками. Пряди мягких, спутанных, давно нестриженых волос. Я погладила его волосы — осторожными, легкими движениями. И тут он засмеялся.
Я вздрогнула всем телом. Я ожидала найти чудовище, но за эти несколько мгновений, пока мы стояли так, я поверила в то, что нашла Ворона, просто Ворона…. Но сейчас я поняла, что ошиблась. Так не смеются ни Вороны, ни люди, так смеются только создания кошмарных снов. А он смеялся. Он отпустил меня, и я свалилась на землю, не устояв на ногах. А он хохотал, хохотал, словно не мог больше сдерживаться.
— Кто ты? — сказала я, поднимаясь и потирая свою шею.
— Ты искала меня, — сказал гортанный голос, — И ты не знаешь, кто я?
— Ты устроил эту тьму? Зачем?
Он все смеялся. Смеялся и смеялся, хотя за это время можно было высмеять весь запас смеха на многие дни вперед.
— Я хочу посмотреть на тебя, — сказала я, шагнув вперед.
— Зачем?
— Я пришла за этим, — сказала я просто.
— Может быть, — сказал его голос из темноты, — ты пришла потому, что я захотел посмотреть на тебя… Эсса Дарринг из рода Даррингов.
Я замерла. Дыхание мое на миг прервалось.
— Что ты…. Послушай, я хочу увидеть тебя, — я протянула руку, но возле меня была только пустота, — Я хочу увидеть тебя…
Но чего я хотела на самом деле, я не знала. Я хотела прикоснуться к нему — снова. Странное чувство рождалось во мне — жалость и нежность. Жалость. И нежность. Сродни любви, но не совсем любовь. О боги, о чем я…
— Но я не хочу, чтобы ты меня видела… Эсса.
— Меня так не зовут, — сказала я в темноту, словно бы никому.
— Но будут, — отозвался чудовищно задумчивый голос.
![Генри Каттнер - Жил-был гном [= Здесь был гном]](/uploads/posts/books/145963/145963.jpg)
