Андрей Мартьянов - След Фафнира
И Евангелина, и Ойген отметили, что после захода солнца на воздухе становится необычно холодно, но Джералд сначала не воспринимал их предупреждения всерьез. Весна, северные широты, Атлантика – ничего особенного! Хорошо, но почему в таком случае температура падает настолько резко? На закате ртутный термометр в каюте милорда показывал плюс двенадцать, а ровно пять минут спустя, когда солнце скрывалось в водах океана, уже минус три? Разве так бывает?
– Это паранойя, – уверенно заявил Курт Шпилер. – Самая настоящая паранойя! Господа, всем нам прямая дорога в лечебницу для буйнопомешанных, это я вам как врач говорю! Мы видим угрозу в любых, самых банальных событиях! Ночной морозец? Фафнир виноват! Сломался замок в каюте? Снова Фафнир! Если так пойдет дальше, начнем шарахаться от собственной тени!
– Холод – признак колдовства, – серьезно сказал Ойген. – Нечеловеческого колдовства. Доктор, он здесь, дракон среди нас… Только его никто не видит.
– А это что по-вашему? – глаза Шпилера округлились и он сделал два шага назад. Господа концессионеры повскакивали с кресел.
Отлично знакомый по событиям в Вормсе клубок золотистого огня висел за широким окном каюты, но не рядом с корпусом судна, а в отдалении – похожее на шаровую молнию Нечто летело над океаном вровень с разогнавшимся до скорости в двадцать два узла кораблем. Хорошо, что было очень поздно, большинство пассажиров спали, а немногие оставшиеся слушали музыку в салоне – оркестр играл мелодии из «Сказок Гофмана»…
Яркий шарик вдруг рассыпался рванувшимися к палубе искрами, огоньки проникли в каюту прямиком через стекло, не обратив никакого внимания на преграду, завертелись в вихре и начали обретать физическую форму. Ойген оставался спокоен, только жестом дал знать остальным, чтобы не шевелились. Похоже, Фафнир решил поговорить…
На этот раз Проклятие не стало принимать облик карлика Альбриха, который был хоть отчасти человекоподобен. Его новое воплощение походило на безобразного тролля с грязно-белой шкурой, холодными синими глазами-щелями и похожими на осколки льда когтями на толстых лапах.
«Только бы никто не вошел, – отрешенно подумал Джералд. – Шум поднимется…»
Фафнир смотрел только на Ойгена и говорил только с ним – речь его началась тяжело, голос походил на низкое гудение, отдельных слов было не разобрать. Ойген отвечал на похожем гавкающем наречии – вероятно, языке древних бургундов или сикамбров. Сцена выглядела сюрреалистически, все понимали, что подобных тварей попросту не может существовать, однако Фафнир был вполне материален: ворс ковра под широкими ступнями «тролля» заиндевел и покрылся сияющими в свете ярких электрических ламп льдинками. Евангелина с трудом сдерживалась – от страшилища волнами исходила скверная, разрушительная сила, вызывавшая головокружение и тошноту.
Беседа продолжалась очень недолго, Фафнир исторг последний залп клокочуще-рыкающих звуков и в одно мгновение распался на сноп голубых светлячков, бесследно растворившихся в ковре и цветных плитках паркета.
– Что он хотел? – выдавил Джералд.
– Ровным счетом ничего, – Ойген только руками развел. – Фафнир обвинял. По большому счету он очень несчастен, как всякое существо, не отыскавшее свое место в этом мире… Дракон обозлен и разгневан, он жаждет мести.
– Мести за что? – уточнила Ева.
– Да за все! За свою смерть от руки Зигфрида, за то, что мы… вы пробудили его от тысячелетнего сна, за украденные сокровища, за упущенные в прошлом возможности. Фафнир пришел объявить войну.
– Кому? – не выдержал доктор. – Нам?
– Нет, людям. Всем людям. Демон считает виноватыми в своих бедах потомков Адама и Евы, Господь подарил тварный мир нам, не появись человек, «серые ангелы» остались бы единственными его повелителями! Дух Разрушения набрал достаточно силы, чтобы начать эту войну и теперь станет убивать куда более жестоко. Он не остановится перед самыми колоссальными жертвами… Сколько осталось идти до Нью-Йорка?
– Почти двое суток, – немедленно отозвался милорд. – Наступило четырнадцатое апреля, корабль должен оказаться в гавани поздно вечером пятнадцатого или утром шестнадцатого. Сейчас поворачивать в сторону Рейкьявика бессмысленно, мы на равном расстоянии от берегов обоих континентов и Исландии! Да и капитана убедить мы не сумеем – Эдвард Смит никогда не поверит в откровенную чушь про драконов и проклятия!
– Убедить? – Ойген взглянул на Евангелину. – Убедить можно кого угодно и в чем угодно, мы с Евой поспособствуем, наведем морок – «волшебству» подвластно многое! Остается понять, как и когда Фафнир нанесет первый удар. Вы заметили, ящер обрел способность воплощаться в любые тела, только что он выбрал облик хримтурса, ледяного великана… Это должно быть неким намеком, символом, знаком – древние боги никогда ничего не делают просто так, все их действия подчинены определенным законам.
– Лед, ледяной великан, холод, мороз… – быстро перечислил доктор. – В древнегерманской мифологии эти понятия всегда ассоциировались со смертью, точно так же, как солнце и тепло с жизнью. Никто не заметил, корабль не сменил курс? Фафнир вполне способен сломать компас, обмануть команду и направить нас к берегам Гренландии, к ледяным полям…
– Нет-нет, чересчур сложно, – сказал лорд Вулси в ответ. – Даже если сломается навигационное оборудование, остаются проверенные методы – любой морской офицер прекрасно ориентируется по звездам и умеет пользоваться секстаном! Судно идет точно на запад, мы бы почувствовали поворот. Да и солнце садилось прямо курсу! Ойген, ты ведь в состоянии следить за перемещениями Фафнира?
– В меньшей степени, чем Евангелина. Мое «волшебство» немного другое, я забираю силу из окружающего мира, а Ева может использовать ее в определенных целях.
– Где сейчас Фафнир? – Джералд развернулся на каблуке и посмотрел на мадемуазель Чорваш. – Что он делает?
– Вернулся в свою резиденцию, – усмехнулась Ева. – В ящик с кладом. Драконы любят поваляться на ложе из своих сокровищ, этот не исключение.
– И вы сумеете распознать, когда он оттуда выберется?
– Пожалуй, да. Я поняла, как он воплощается, как концентрирует силу в одной точке. Если Фафнир вновь обретет материальное тело, я это почувствую.
– Спим по очереди, – решил милорд. – Крайне желательно оставаться вместе в одной каюте, места предостаточно. Впрочем, если вы, мадемуазель, возражаете…
– Ничуть не возражаю, я устроюсь в малой гостиной. Плевать на приличия и условности, обстоятельства обязывают. Очень жаль, что мы отпустили Робера и Тимоти.
