Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва
— Она тоже истончится и постепенно уйдёт, — сказал Давид. На лестнице он несколько раз терял сознание, сейчас его, бледного точно carere morte, поддерживали Винсент и Феликс.
Мира улыбнулась:
— Спасибо, за поддержку, Гесси. Так и кажется, что эта кампания была не напрасной.
— Карда наша — этого довольно, — он тоже слабо улыбнулся. — Дэви один, ему не набрать и сотой доли прежней мощи. Напрасно он бежал. По мне, так лёгкая смерть в бою предпочтительнее долгой агонии одинокой вечности.
— Ты считаешь, он обречён?
— Он был обречён с того момента, как ступил на территорию Академии.
Кардинцы продолжали уничтожение цитадели Владыки. Замок хотели сровнять с землёй, чтобы и памяти о нём не осталось. Вот и «Кармель» вкатили через провал в стене… Пушку нацелили на главные двери. Мира с улыбкой наблюдала за приготовлениями со стороны. Кардинская кампания была завершена. Тела старейших вампиров сгорели на солнце, залившем всю Зеркальную галерею, тела погибших охотников были вынесены из здания. Раненых увезли в кардинский госпиталь, пленные carere morte ждали своей участи, надёжно запертые в восточной сторожевой башне. С владычеством Дэви над Кардой было покончено, пусть обойтись малой кровью, как хотела Мира, не получилось. С предгорья доносился плач по кардинцам, погибшим этим страшным утром. Иногда Мира вновь принималась за подсчёт убитых, перебирала в уме имена. Опять Габриель, Марсия, Николас, Тони… Каждое имя — укол боли, но эта боль постепенно утихала и всё больше замещалась светлой грустью, ведь ненависть и месть вампирши были избыты.
Жар понемногу спадал. Сердце гоняло по ожившему телу уже не кипяток — восхитительное тепло текло под кожей. Мира постепенно привыкала к нему: скоро это ощущение станет частью её обыденной реальности! Картинка мира уже не казалась ослепительно яркой: она спокойно наслаждалась красками и чёткими тенями, звуки не били по ушам волной боли. Только чувствительность кожи ещё не притупилась: Мира всё также изумлялась жару своих ладоней, обжигающему ощущению холода от камней, мягкому теплу солнечных лучей, рассеянных в воздухе. Но она хмурилась, ощупывая свой живот — там, как и в недавней вампирской жизни, что-то билось, будто стремясь наружу. И неясная мысль бродила на границе сознания: такая странная, невозможная, сумасшедшая… Но — почему бы нет в их сумасшедшем мире?
Солнце стояло в зените. Мира изредка поднимала голову, заслоняясь козырьком ладони, смотрела на сияющий диск.
«Что ж так долго? Катись уже, катись под горку…» — она не заметила, как сказала это вслух.
— Не советовал бы тебе долго сидеть на солнце, — Винсент нарочно встал перед ней, заслонив свет, и опустился на колени. В его руках была простая деревянная плошка. — Поешь. Это мясной бульон.
Мира слабо улыбнулась, принимая из его рук плошку:
— Пища для больных.
— Для выздоравливающих! Знаешь, ты… — он осёкся и опять не смог закончить.
— Наверное, я страшная.
— Ты красавица, — серьёзно сказал Винсент. — И я не лгу: да, даже раскрасневшаяся от солнца — и всё равно красавица. Прости, что так и ем тебя взглядом, но я ведь никогда не видел тебя живой, настоящей, без всяких чар.
— Значит, не разочарован? — Мира усмехнулась. — О, что мы перебираем ерунду! Как стыдно: здесь, на руинах цитадели вампиров, сейчас, когда мы лишились трети отряда, обсуждать мои… изменения!
— Для других обсуждения настанет время, скоро, — согласился племянник. — Но, мне кажется, исцеление неисцелимой — вполне достойная тема.
Мира отпила немного бульона и покачала головой:
— Вкусно. Дэви побеждён, а я всё тревожусь…
— О чём?
— Впереди ещё много битв. И, мнится мне, эти битвы не будут похожи на прежние. Росточки нового мира, с которым мы не умеем ни сражаться, ни смиряться, уже прорастают. Ты видишь?
— Если ты о «Гроздьях»…
— О «Гроздьях», об антерминах, об искусственных вампирах, о… многообразии обличий Бездны.
Винсент помолчал.
— С Дэви, возомнившим себя Богом, ты справилась. Старым, проверенным методом, — он засмеялся и приобнял её за плечи, но Мира не улыбнулась в ответ.
— Может, он сдал нам крупную фигуру в надежде выиграть всю партию? — жестко проговорила она. — Теперь мы накрепко увязнем в Карде: защиту этого города придётся строить с нуля. А Дэви тем временем будет гулять где-то. Свободный, почти всесильный… Ты верно назвал его Богом! Видел, что он творил в это утро? Против его силы мы не могли ничего! Её не останавливает защита охотников, её не пугает Дар. Дэви разгадал, как пользоваться иной, не вампирской, не проклятой частицей Бездны, и против неё мы, охотники за проклятием, оказались бессильны.
— Что, вот так… плохо?
Вопрос Винсента прозвучал удивительно по-детски, и теперь Мира рассмеялась, искренне:
— Есть и светлая сторона: Карда всё-таки наша! Гесси уверен, что вампиры уже не поднимутся. Теперь наша первейшая задача — уничтожать все новые ростки старого проклятия. В Карде, в Доне, везде. Идея бессмертия, оплаченного кровью, живуча! И без Дара нам будет нелегко.
— Дара нет! Значит, полное уничтожение проклятия опять отодвигается на неопределённый срок! — воскликнул Винсент, видимо, только что это поняв. Мира задумалась:
— Тут всё непросто. Мне удалось подслушать разговор Дэви и Старейшего. Макта сказал такую фразу… — она закрыла глаза, вспоминая, потом быстро, глухо проговорила: — «Конец вечности carere morte близок. Я только что приблизил его ещё на одного владельца Дара, и новый Избранный верно послужит мне», — вот, что он сказал!
— То есть новый Избранный, может быть, известен Макте?
— Наверняка. Это он создал чары, заставившие смертных в доме Калькаров напасть на Габриель, возможно, он же смутил разум Ульрика. И очень хочется верить в его слова: конец эпохи carere morte близок. Хотя… — Мира вздохнула, — …для Первого «близок» вполне может означать ещё пару сотен лет!
Она вновь отпила бульон, блаженно улыбнулась, смакуя позабытый вкус, но улыбка тут же погасла. Мира отставила чашку, обхватила ладонями живот. Снова это старое, странное ощущение какой-то другой пульсации, другой жизни…
— Что ты? Живот заболел? Наверное, даже мясной бульон после тридцатилетнего поста — это слишком.
— Я не знаю, — Мира испуганно поглядела на Винсента. — Пленных собрали в восточной башне, так? Мне нужен Витус!
Племянник улыбнулся. Сейчас Миру неприятно уколола его вечная беззаботность.
— Осмелюсь напомнить, тётя, теперь вам нужен человеческий доктор, а не вампирский!
Мира поднялась, по-прежнему поддерживая живот:
