Василий Доконт - Ура, Хрустальная Корона!
- А-а-а…
Этот вой разрывал сердца и уши.
- А-а-а…
Вой заполнял пустые коридоры дворца и, усиленный эхом, вырывался на улицу:
- А-а-а…
Начинался вой в библиотеке:
- А-а-а…
Выла худая морщинистая женщина:
- А-а-а…
Выла, изливая в этот несправедливый мир свою боль:
- А-а-а…
Выла, потому что кроме боли в ней ничего не осталось:
- А-а-а…
Выла, потому что этому:
- А-а-а… - было тесно в пустой оболочке женщины.
- А-а-а… - неслось над дворцом.
- А-а-а… - неслось над Раттанаром.
Казалось, надо всем Соргоном неслось:
- А-а-а…
И вдруг - смолкло.
Упала тишина.
Королева Магда потеряла сознание.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
(день девятый)
Бальсар бежал, проваливаясь в глубокий снег, и потому высоко задирались его длинные худые ноги в стоптанных сапогах, и в разрезах мантии, шитой для верховой езды, мелькали ярко-жёлтого цвета, хорошо видные даже ночью, штаны последней раттанарской моды.
Шансов убежать почти не было - не в его возрасте носиться по заснеженному лесу наперегонки с молодыми лучниками, да ещё груженным, как вьючный мул: за спиной - дорожный мешок мага и посох, который цепляется за всё, что может, через плечо - сумка с Короной, и меч - в правой руке.
Эх, если бы не Корона, он давно бы сдался - не было ни сил, ни дыхания.
Эх, если бы не Корона…
…Бежать надо, бежать…
…Бежать… И бросить ничего нельзя…
Мешок и посох - он не расставался с ними лет шестьдесят, с тех пор, как окончил школу магов. Они давно стали неотъемлемой его частью, в них был весь смысл его жизни и работы. Лишиться их - большего позора он и представить себе не мог.
…Шаг сюда, шаг туда, ещё шаг, ещё…
Бросить меч - а чем драться, когда догонят? А, ведь, догонят-таки.
Эх, если бы не Корона…
Хоть он и не воин, но отдать Корону без боя он не сможет, да и Корона не позволит. Он сейчас - Гонец! Его долг - сохранить Корону и доставить её новому королю. И пока этого не случится, он не принадлежит себе. Таково свойство Корон Алана.
Эх, если бы не Корона…
…Бежать, бежать, бежать…
Хорошо, что ночь.
Хорошо, что лес.
Ночью в лесу не так-то легко попасть в него из лука.
Но…
Слишком светлая ночь…
Слишком яркая луна…
Время от времени, где-то далеко за спиной, щёлкает тетива лука, и спина Бальсара болезненно ёжится от страха, не защищенная ни панцирем, ни кольчугой.
Что же это творится в Соргоне? Что происходит?
…Бежать… бежать… бежать, старик, бежать…
Лес внезапно раздался, открыв поляну, костёр и встревоженного гнома с боевой секирой в руках.
- …беги… убьют…, - просипел Бальсар, проносясь мимо.
Сзади снова щёлкнула тетива, и стрела, чиркнув по левому (подумалось, хорошо, что по левому) предплечью мага, воткнулась в сосну на другом краю поляны. Вторая стрела стукнула гнома в грудь и, звякнув кольчугой, упала в костёр.
Гном больше не раздумывал: подхватив свой ранец, кинулся за магом.
Едва он скрылся за деревьями, на поляну высыпали преследователи - человек десять запыхавшихся солдат.
- Ну и бегает дед, - простонал один из них, - никак не догнать.
- Хочешь жить - догонишь! - выдавил солдат с сержантскими нашивками, тот, что бил Баямо, - Вперёд, ребята, вперёд!
2.Верховная жрица Апсала решила ехать во дворец. Едва пропал с раттанарских монет портрет Фирсоффа, она засуетилась, засобиралась.
С площади перед Храмом позвали старшего патруля из роты Матушки: капитан Ланс сдержал обещание и выслал патруль к Храму - и провели его в покои Верховной жрицы.
- Я не очень хорошо разбираюсь в ваших нашивках. Вы, кажется, капрал?
- Так точно, госпожа Верховная жрица! Капрал Земун!
- Не так громко, капрал, оглушил. Мне срочно нужно попасть во дворец. Без сопровождения ваших солдат это будет слишком долго. Может ли капитан Ланс дать мне сопровождение до дворца?
- У нас в роте нет лошадей, а пешком будет…
- Я подумала об этом. Передайте капитану, что все лошади храмовой конюшни, годные под седло, в его распоряжении. Капрал, у меня мало времени. Речь идёт о жизни королевы.
Капрал оказался человеком понятливым: пока седлали лошадей, он вызвал капитана Ланса и ещё с десяток солдат.
- Госпожа Верховная жрица, сколько лошадей вы можете передать роте?
- Я же сказала - всех, пригодных под седло. Сёдла, сколько есть, возьмите у экономки Храма - я распорядилась. Кто будет меня сопровождать?
- Капрал Земун и пятеро солдат. Не волнуйтесь, этого вполне достаточно.
- Я волнуюсь только о потерянном времени, капитан. Я давно готова. А ваши люди?
- Садитесь скорей, госпожа, - капрал был уже верхом, - Едем!
Белый возок жрицы понёсся к дворцу почти без задержек.
Впереди, намного опередив Апсалу, мчался Земун, крича во весь, далеко не тихий, голос:
- Дорогу Верховной жрице! Верховная жрица Апсала - к королеве! Раздвигай рогатки, не задерживай! Разве не знаешь, что тот, кто плохо отнесётся к жрице Матушки, навсегда останется импотентом? Кто здесь не боится бессилия? Ты? Нет? Тогда раздвигай рогатки!
Под его крик:
- Верховная жрица Апсала - к Её Величеству! - санный возок влетел в раскрытые Клонмелом ворота дворцовой ограды и между высоких башен ледяной крепости скользнул к крыльцу. По лестнице уже сбегал Илорин, встретивший Апсалу неожиданными для неё словами:
- Наконец-то. Скорее, госпожа. Прошу вас, скорее.
Пока бежали дворцовыми коридорами, жрица выяснила, что лейтенант разослал солдат за всеми ближайшими лекарями. Послал и за ней, Апсалой.
- Кто-то из них уже здесь?
- Вы первая, госпожа. Как вы так быстро - от Южных ворот?
Вот и королевские покои.
Магда лежала в кровати, бледная и безжизненная. Остекленевшие глаза были направлены в потолок и в них, как в зеркале, отражался свет настенных светильников.
- Выйдите все. Я сказала - все, - Апсала выставила из комнаты и фрейлин, и Илорина, и только что подбежавших сержанта Клонмела и лекаря, прибывшего на зов лейтенанта. Убедившись, что никого не осталось, она наклонилась к уху Магды:
- Ваше Величество, Вы не имеете права впадать в отчаяние. Вы погибнете не сами. Вы убьёте своего сына. Вы беременны, Ваше Величество. Слышите? Бе-ре-мен-ны, - последнее слово жрица произнесла медленно, по слогам, чтобы королеве легче было уцепиться за смысл сказанного. И снова повторила:
- Бе-ре-мен-ны.
Вздрогнули, затрепетали ноздри. Дыхание стало глубже: поднялась на вдохе и опустилась на выдохе прикрытая одеялом грудь Магды. Шевельнулись губы в неслышном вопросе:
