Мэл Одом - Черная Дорога
Давай! - рявкнул Мэт в голове Дэррика.
Меч опять вспыхнул синевой, той самой подлинной холодной синевой, которую можно найти в море, на той глубине, где голубая вода становится черной. Размахнувшись, Дэррик изо всех сил вонзил меч в грудь голема, расколов решетку ребер; остановился клинок, лишь воткнувшись в хребет чудовища.
Костяное создание взвыло от боли, но в его жутком голосе звучал и дикий хохот, предвестник бури:
– Теперь ты умрешь, букашка.
– Нет, – ответил Дэррик, чувствуя, как покалывает пальцы наполнившая меч энергия. – Убирайся в свой ад, демон.
Сверхъестественное голубое пламя спрыгнуло с меча и обвило позвоночник костяного голема, потянувшегося к Дэррику. Огонь разрастался, поглощая страшное существо, сжигая магические связки, удерживающие остатки скелетов дохлых крыс. Пылающие косточки сыпались в грязную воду коллектора, шипя при соприкосновении с ней.
На мгновение все, включая Дэррика, оцепенели, не веря своим глазам.
Беги! – крикнул Мэт.
И Дэррик побежал, высоко поднимая над водой ноги. Меч продолжал сиять, отгоняя населяющие туннель тени. Тарамис и охотники за демонами помчались следом за Дэрриком.
Меньше чем через пятьдесят ярдов туннель оканчивался Т-образной развилкой. Не колеблясь, меч Дэррика потянул его направо. Он бежал, весь покрытый испарениями канализации и потом, сочащимся из каждой поры. Дыхание обжигало горло, а зловоние этого места наверняка уже пропитало тело насквозь.
А чуть дальше туннель внезапно оборвался. Когда-то в прошлом эта труба, видимо, обрушилась. Меч осветил груду булыжников, завалившую проход. Между теней и обломков крались крысы. Сотни грызунов резвились среди камней.
Гору каменных кирпичей венчал округлый земляной купол. Больше не поддерживаемая стеной, земля годами сыпалась сюда, но не провалилась полностью. Никто не мог бы предположить, сколько футов земли и камней отделяет туннель от поверхности.
– Тупик, – прорычал Палат, – Этот чертов меч обманул нас, Тарамис. Стражники накроют нас в любую секунду, а бежать-то некуда.
Тарамис повернулся к Дэррику:
– Что все это значит?
– Понятия не имею, – признался Дэррик.
Глава 24
Шлепанье по воде ног охранников, бегущих по туннелю, неуклонно приближалось, звуча все громче и громче в ушах Дэррика. Но, по крайней мере, в этой части стока уровень воды не доходил до коленей и течение ослабело.
Дэррик чувствовал, что его предали. Голос, который он принимал за голос Мэта, был всего лишь еще одним коварным трюком демона. Глядя на меч, он понимал, что оружие послужило приманкой в хитрой ловушке.
Нет, - сказал Мэт. – Тут ты и должен был оказаться. Не разводи сопли, будь уверен в себе, и тогда тебе все откроется.
– Что – все? – едва не крикнул Дэррик.
Тарамис и другие бойцы повернулись к нему, а плеск воды под ногами церковной стражи стал ещё слышнее.
Нас было трое в той пещере, когда Кабраксис вступил в наш мир, - ответил Мэт. – Магия, которую выпустил Баярд Чолик, открывая врата Огненной Преисподней, пометила нас всех. Сомнения в твоей голове, Дэррик, – это игра Кабраксиса твоими страхами. Ты просто держись прямо по курсу.
– Трое? – повторил Дэррик. – Нас было не трое.
Разве что считая Баярда Чолика.
Там был третий, - настаивал Мэт. – Мы все потеряли что-то той ночью, Дэррик. И теперь должны держаться вместе, чтобы вернуть утраченное. Демоны никогда не входили в этот мир, не посеяв семена собственного уничтожения. И лишь от людей зависит, обнаружат ли они эти всходы. А я? Я долго был потерян, но ты нашел меч Хоклина, и я вернулся к себе и к тебе.
Дэррик в сомнении тряхнул головой.
Ты никчемен, мальчишка! - рявкнул в голове голос отца. – Ты не стоишь даже времени, которое потребовалось бы, чтобы прикончить тебя. Может, я просто подожду, пока ты станешь чуток побольше, нагуляешь за мой счет мясца на костях, и тогда сдеру с тебя шкуру, разрублю и продам как свинину, а всем скажу, что ты сбежал из дому.
Старый страх задрожал в Дэррике. В окружающих тенях он почти видел отцовское лицо.
– Дэррик, – окликнул Тарамис.
Он ясно слышал зов, но обнаружил, что не может ответить. Воспоминания и прошлый страх поймали его в капкан. Вонь гнилой соломы и стойла за лавкой мясника наполнили ноздри, а люди рядом и каменная сточная труба казались лишь сном.
Давай, Дэррик! - кричал Мэт. – Да очнись ты, черт побери! Кабраксис нашел, за что ухватиться в тебе. Меня этот грязный демон загнал на пути призраков и потерял, и я бы, может, все еще скитался бы там, если бы ты не отыскал клинок Хоклина, но ты же это сделал!
Дэррик чувствовал меч в своем кулаке, но винил его за то, что он завел их в тупик. Может, Мэт еще и верит, что клинок этот – талисман силы, оружие, предназначенное побеждать демонов, но Дэррик так не считает. Эта вещь проклята, как и все подобное оружие, о котором ему рассказывали. Палат владел заговоренным клинком; он знал, что говорит, обвиняя меч Хоклина.
Это демон в тебе, Дэррик. Будь сильным.
– Я не могу, – прошептал Дэррик. Он смотрел, как в дальнем конце туннеля собираются факелы приближающихся стражников.
– Что ты не можешь? – спросил Тарамис.
– Не могу поверить.
Всю свою жизнь Дэррик учил себя не верить. Он не верил, что отец ненавидит его. Не верил, что отец виноват в том, что он избит. Он привыкал верить, что жизнь – это сменяющие друг друга дни в лавке мясника и что хороший день – тот, в который побои не превратили тебя в калеку.
Но ты сбежал оттуда, - напомнил Мэт.
– Я сбежал, – прошептал Дэррик, – но не смог оставить прошлое позади.
Ты можешь.
– Нет, – сказал Дэррик, глядя на стражу.
– Они выжидают, – заметил Палат. – Нас слишком много, им нас не взять, не потеряв с десяток своих. Так что они задержатся, стянут сюда побольше лучников и тогда уж разберутся с нами.
Тарамис шагнул к Дэррику:
– С тобой все в порядке?
Он не ответил. Беспомощность переполняла Дэррика, а он тщетно пытался оттолкнуть ее. Чувство это угнездилось в груди и плечах, мешая дышать. Весь прошлый год он топил жизнь в бутылке, на дне стакана, в кувшине с дешевым вином в каждом захудалом кабаке, мимо которого пролегал его шаткий путь. А потом он сделал ошибку, попытавшись протрезветь и поверить, что в жизни есть еще что-то, кроме пустоты.
Кроме неудач и ощущения собственной ненужности, преследовавших его всегда.
Ничтожество! - обрушился голос отца.
