Ольга Вешнева - Мясорубка Фортуны
— Молчи! Сама ты дура! — я схватил Кристину за шею и на миг приподнял ее от пола для устрашения. — Тебя ослепляет привычка судить по себе о других. Я люблю Лизу, и никогда не причиню ей зла… А с тобой могу сделать что угодно. Отстань по-хорошему.
— Повторяю — ты ничего мне не сделаешь. Иначе простишься со сладкой жизнью и помрешь бомжом. Охотники рядом.
— Смолин подкуплен.
— И Артур? Сомневаюсь.
— Напрасно ты меня не боишься.
— Второй повторчик — мне с тобой хорошо.
— И так? — зажав рот Кристины ладонью, я повалил ее на массажное кресло и саданул клыками по шее. — И это тебе нравится? — я прокусил шею женщины с другой стороны, стараясь не повредить артерию или трахею. Боль она чувствовала зверскую. — Что, получила удовольствие?
Высасывая кровь Кристины, я наглотался до тошноты горьких кремов с ее кожи.
— Сама приберешься. Все протрешь, вымоешь пол, — я смазал нанесенные женщине раны заживляющей слюной и отпустил ее, понимая, что кричать она не может из-за парализующего яда. — Ты никому не расскажешь — ни охотникам, ни своим подружкам-болтушкам о нашем неудавшемся свидании. В твоих интересах выполнить мою просьбу. Сделаешь по-своему — я убью тебя, и в Гарвард поступит дочка следующей содержанки Дырявого Джо.
— Тварь, — едва простонала Кристина.
Вытерев лицо и шею чистящей влажной салфеткой с чудовищным псевдомалиновым запахом, я покинул салон красоты.
«Скорей бы избавиться от проклятой кушетки», — подвозить меня было некому — на мясокомбинате кипела подготовительная работа к юбилею — и я отправился домой пешком.
Погода становилась все хуже. Темные тучи над головой походили на снеговые. Северный ветер пронизывал тонкую куртку из белой синтетики.
Где я, а где Лаврентий? Я чувствовал себя во власти темных сил, и не мог отличить зерна от плевел, не мог разобрать, какие из поступков, за которые меня поедом ела совесть, были целиком и полностью моими, а на какие меня толкнул мстительный призрак.
— Кто здесь? — за забором Лизиной усадьбы слышались громкие шорохи, хруст.
Войдя в сад, я принюхался, осмотрелся и узнал, что к нам пожаловал гость.
— Тиш-ша, т-ш-ш, — прошипела Лиза, выползшая из кустов по-пластунски.
Мне было забавно, удивительно и несколько жутковато видеть ее в столь необычной позе.
— Лезь сюда, — она поманила меня рукой.
Мы залезли в середину живой изгороди, состоявшей из двух рядов кустарника с хрупкими гладкими ветвями и мягкой вечнозеленой листвой, прошли на четвереньках метра три вперед друг за дружкой, и Лиза остановила меня.
— Смотри, — шепнула она, тихонько раздвинув густые ветки.
Голубовато-серая горгулья потрошила черные полиэтиленовые мешки с мусором, вытаскивая их из открытого гаража. Разорвав бумажный пакет из-под молока, животное присело на корточки, сложив за спиной розоватые перепончатые крылья и, причмокивая, стало слизывать маслянистый осадок.
— Хочу подобраться к нему поближе, спрятаться за высокими каннами в цветнике и снять его айфоном, — поделилась планами Лиза. — Но боюсь его спугнуть. Зверь очень чуткий, осторожный. Научи меня подкрадываться по-вампирски бесшумно и так, чтобы он нас не заметил.
— Для начала отлепи тело от земли. Ползая как солдат, ты скребешь курткой и джинсами по траве, как дворницкая метла по аллее. На колени не вставай. Подогни ноги и старайся удержаться на мысочках. Из рук сделай кошачьи лапки. Вот так, — я сложил пальцы, кроме большого на две фаланги. — Чем меньше площадь соприкосновения с землей, тем меньше шума. Дыши как можно тише. Выпрями руки, почувствуй, как двигаются лопатки. Представь, что ты львица. Не светская, а настоящая. Сад — твоя саванна. Наблюдай за добычей, не спускай с нее глаз. Прежде всего следи за движениями головы. При каждом взгляде, повороте в твою сторону, замирай. Не отвлекайся ни на что. Все ясно?
Лиза кивнула.
— Тогда вперед.
Неужели, я вправду учу ее охотиться?
Я никого не обращал. Мне не доводилось возиться с новичками, натаскивать их на лесную дичь как гончих собак. А вот со мной самим тогдашним моим учителям пришлось изрядно помучиться. Охота поначалу была труднейшим для меня занятием. А Лиза все схватила на лету, оказалась способной ученицей. Подкрадываясь к горгулье, она все делала правильно. Обостренный слух и прирожденные остатки вампирских инстинктов вели ее в верном направлении. Ей не хватало лишь одной составляющей успешной охоты — невыносимого голода, от которого нутро как будто вянет и скукоживается, словно засыхающий в вазе цветок, во рту горит и под клыками ноет… Съемка диковинного зверя на айфон оказалась слабоватым стимулом. Внимание Лизы рассеялось, как только она подумала об извлечении айфона из кармана. «Лапка» опустилась на кочку декоративной лохматой травы на краю цветника, где Кампай припрятал зеленую резиновую ящерицу с пищалкой под хвостом.
Резкий звук спугнул горгулью. Животное перелетело в сад Яматори и принялось искать вкусности возле дома.
— Сбегай быстренько к Сатибо, — попросила Лиза. — Дверь его половины дома открыта. Найди в холодильнике сало или колбасу. Зверю нравятся колбасные шкурки. Попробуем его подманить.
Удача!
Сатибо недавно куда-то убежал, его следы от дома к дороге были свежими. Самурай страшно торопился. Он забыл запереть входную дверь, и еще… не закрыл тайный ход в подпол, замаскированный под узкий шкафчик.
В подполе горели тусклые круглые лампы с рельефным желтым стеклом, прикрепленные на кирпичных стенах. Сатибо и свет не выключил.
Вдруг он приготовил ловушку для любопытных незваных гостей? Придерживая дверь-шкафчик, чтобы она самопроизвольно не захлопнулась, я вытянул шею, разглядывая странные предметы на письменном столе из покрытой красным лаком сосны, сделанном больше века назад в волшебной японской деревне.
«Что за алхимией он тут занимается?»
Стаканы с непонятными жидкостями сочных цветов — красными, желтыми, синими, фиолетовыми, салатовыми. Старинные ювелирные изделия из золота и серебра с драгоценными камнями. Древние свитки, рукописи и книги… Я настолько заинтересовался увиденным, что отпустил дверь и подошел к столу. Пожелтевший от времени свиток, последним побывавший в руках Сатибо, был исписан сложными для расшифровки эльфийскими завитками. Я немного понимал на языке эльфов, мог кое-что прочесть без словаря, но содержание письма, заверенного королевской печатью, оказалось слишком трудным для любительского перевода. Завитки плясали вкривь и вкось — по всей видимости, придворный писарь сильно волновался, работая над свитком. Он был чем-то или кем-то напуган, и очень спешил.
