Пирс Энтони - И навсегда
— Мне придется пройти одной по Аду? — в ужасе спросила Орлин.
— Это проход для привилегированных особ. Ни один демон не причинит тебе вреда, пока ты в нем находишься. Постарайся его не покидать. — Он отпустил ее локоть и подтолкнул вперед.
Орлин сделала шаг вперед, остановилась.
— Я не…
Но Наташа уже куда-то исчез.
— Не бойся, — заговорила Джоли. — Он сказал чистую правду: этим коридором пользуются только особо важные гости. Мы здесь в полной безопасности, хотя нам и придется пройти сквозь центральную часть Преисподней — только так можно добраться до Сатаны. Мы имеем полное право останавливаться и смотреть на то, что встретится нам по пути. Главное, никуда не сворачивать.
Орлин двинулась вперед. По сторонам коридора располагались окна, через которые виднелись самые разные помещения. В каждом что-то происходило, но понять, что именно, бросив мимолетный взгляд, не представлялось возможным.
Орлин остановилась возле одного окна и увидела мужчину, зажимавшего рукой рану на груди. По его пальцам текла кровь; не вызывало сомнений, что он испытывает невыносимые страдания.
— Он живой? — в ужасе спросила Орлин. — Я думала, здесь только проклятые души.
Человек за окном ее услышал.
— Я и есть проклятая душа, — задыхаясь, с трудом проговорил он. — Я испытываю бесконечную боль.
— За что же ты терпишь такую муку? — спросила Орлин, помимо воли охваченная любопытством.
— Я пытался догнать мотоцикл. — Казалось, несмотря на рану, несчастный вполне может говорить.
— Что?
— Я вел грузовик, а мотоциклист начал меня дразнить, и я, естественно, поддал газу. Я выиграл — но не смотрел, куда еду. И врезался в легковую машину. Меня на огромной скорости вынесло на встречную полосу. Я налетел на школьный автобус, погибло двадцать семь человек. И я сам. Пришел в себя… у ворот Ада. Это случилось двадцать лет назад, мне осталось еще около тысячи, чтобы отбыть наказание.
— Но твоя рана похожа на пулевую! — воскликнула Орлин. — Ты ведь погиб во время столкновения на шоссе?
Несчастный с трудом улыбнулся:
— Это не моя рана. И не пассажиров, погибших во время аварии. Я страдаю за собаку.
— Собаку?
— Видишь ли, среди пассажиров в основном были дети. Зло еще не запятнало их души, хотя кое-какие некрасивые поступки они совершали. Они остались бы в Чистилище или еще где-нибудь до тех пор, пока не заслужили бы право отправиться в Рай. Но они умерли раньше времени. Возможно, при жизни им удалось бы искупить свои грехи, а потом за ними пришла бы смерть от естественных причин. Вот в чем моя вина.
— В том, что ты лишил их такой возможности? — догадалась Орлин.
— Именно. Я должен нести наказание за то, что они совершили, раз они преждевременно ушли из жизни и не успели сами исправить зло. Мне понадобится несколько веков, чтобы разобраться с грехами погибших тогда людей, но я даже рад, ведь в определенной степени я расплачиваюсь с ними за то, что у них отнял.
— Но каким образом собака…
— Один мальчишка играл с пистолетом и застрелил соседскую собаку. Чтобы никто ничего не узнал, он притащил труп на пустырь и закопал его там. Ему это сошло с рук, сосед решил, что собака убежала.
Орлин присмотрелась к нему повнимательнее.
— У тебя из раны течет кровь… Как долго продлится твоя мука? Собака умерла не сразу?
— Рана была не очень серьезной, — ответил мужчина. — Собака от нее не умерла.
— Не умерла! Но ведь мальчик ее похоронил!
— Да. Собака задохнулась под землей. Не могу сказать, что с нетерпением жду наступления этой части искупления греха.
Орлин была возмущена, несмотря на очевидную справедливость наказания.
— По крайней мере, все скоро кончится.
— Да, через несколько часов, — тяжело дыша, ответил он. — Но повторится снова и снова.
— Повторится?
— Я должен переживать весь ужас происшедшего еще и еще раз, пока полностью не раскаюсь в содеянном. Мальчишке понадобилась бы целая сотня раз!
— Но ты же не виноват в смерти той собаки! Разве ты можешь искренне раскаяться в том, чего не совершил?
— Согласен, тут возникает некоторое противоречие, — проговорил мужчина.
— Наверное, именно по этой причине мне так и не удалось сдвинуться дальше первого грешника.
— Первого? Первого из тех, кто пострадал во время катастрофы?
— Первого существенного греха первого из погибших, — пояснил страдалец.
— Сколько… сколько раз ты уже пережил смерть собаки?
— К нынешнему моменту? Не знаю. Я сбился со счета на десяти тысячах.
— Десять тысяч!
— Несколько лет назад, мне кажется. Впрочем, здесь, в голой камере, следить за временем совсем непросто. Ты первая посетительница, с которой мне довелось поговорить.
Орлин возмущал поступок мужчины. Она не могла симпатизировать тому, кто отнял у детей жизнь, поскольку знала, как страдает мать, теряя ребенка. Но то, что здесь происходило, поражало своей бессмысленностью. Этот человек никогда не сможет искупить чужие грехи, не говоря уже о своих собственных. Он совершенно зря страдает!
Тем временем мужчина начал синеть, дыхание с трудом вырывалось из его груди. Он перешел на стадию, когда собака задыхалась.
— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила Орлин, чувствуя себя беспомощной и немного глупой, но доброе сердце тем не менее заставило ее задать этот вопрос.
Он приоткрыл один глаз:
— Не попросишь ли ты Сатану позволить мне перейти к следующей каре…
Тут его тело начало сотрясаться в судорогах, и Орлин быстро двинулась дальше, не в силах видеть страдания.
— Господь Всемогущий! — вскричала Вита. — Вот уж точно настоящий Ад!
— Типичный случай, — пояснила Джоли. — Здесь таких миллионы. Можем поговорить с другими, если хотите.
Однако Орлин шла вперед, упрямо отказываясь смотреть по сторонам. Она уже поняла, что такое Ад.
Коридор оказался очень длинным, и она не могла не слышать жалобные стоны и не видеть краем глаза муки тех, кто испытывал невыносимые, неестественные страдания. Да, никаких сомнений — она действительно в Аду.
Наконец Орлин добралась до конца и заметила дверь, на которой красовалась аккуратная надпись: «САТАНА». Она постучала.
— Входите, — раздался знакомый голос, и дверь мгновенно охватило пламя.
За дверью были уютные апартаменты с мягкими дивами и картинами на стенах, изображавшими зеленые луга.
Орлин вошла. Навстречу ей поднялся мужчина — точнее, демон в одежде из языков пламени, с нелепым лицом, рогами и хвостом.
— Ой, мамочки мои! — изумилась Вита.
Услышав ее, Орлин присмотрелась повнимательнее.
