Виктор Косенков - Я – паладин!
Так что Артур, который вдруг по собственному почину взялся ухаживать за Мартой, оказался удивительно к месту.
Маленькая бродяжка, не говорившая ни на одном известном Леону диалекте, кушала за двоих. Она нисколько не устала и только хлопала глазами, удивленно рассматривая людей, которые почему-то заботятся о ней. Филипп нашел речушку и, несмотря на отчаянное сопротивление девочки, вымыл ее. Под слоем грязи обнаружилась миленькая светлокожая мордашка. Ни у кого, включая Марту, не нашлось в котомке гребня, поэтому белые выгоревшие на солнце волосы девочки просто связали шнурочком в хвост. Но даже так они упрямо косматились и норовили растрепаться. Теперь девчонка дремала на коленях у Филиппа, выбрав инстинктивно самого надежного и теплого.
Таким образом, Леон на какое-то время оказался предоставлен самому себе.
Он первым встал на дежурство.
Костер они развели в неглубоком овражке, вполне достаточном, чтобы скрыть огонь. Леон выбрался из него и притаился в кустах. Отсюда было хорошо видно поля, расположенные вокруг, и темные кляксы рощ. Можно было даже разглядеть залитые лунным светом верхушки деревьев и серебристые листья, едва-едва трепещущие на ветру.
Леон вспомнил, каким холодом и какой мощью повеяло от этих деревьев, когда Марта разбудила их, когда выпучились из-под земли корни и сомкнулись листья над головой. Еще припомнил он сад, что окружал непроницаемой крепостью эльфийское посольство.
Поежился.
Если будет война.
Он вздрогнул. За своими проблемами, опасностями он совсем забыл о другом. Империя на грани войны.
А может быть, уже?..
Вдалеке заухал филин, Леон прислушался, но больше ничего не услышал.
Может быть, через пару дней, когда они вернутся в Фервал, их пошлют с корабля на бал, проверять на практике все то, чему их учили столько долгих лет.
И снова смерть, кровь. Чужая, своя.
Страшно? Леону показалось, что кто-то другой, посторонний и невидимый, задал этот вопрос. Юноша даже обернулся, но никого вокруг. Только ночь. Звезды. Луна.
– Страшно? – повторил Леон вопрос.
И вдруг понял, что – нет. Страха, такого, который был в деревне, когда волки подходили к окнам, когда неведомый зверь жутко выл, вытягивая душу из тела, нет! Что даже тогда он, мальчик, хватался за топор, надеясь отстоять свой дом, жизнь свою, своих родичей. А что он мог? Что умел? Ничего. А против него стояло зверье, холод, злоба и страх. И все равно, несмотря на это, он брался за топор. Хотя было страшно. Значит, дело не в страхе?
А в чем?
Почему один человек берется за оружие, а другой позволяет резать себя? Неужели потому, что плох один, а другой чем-то хорош? Да и чем?.. Неужто только тем, что готов убивать?
Леон почувствовал, что замерзает. От долгого сидения затекли колени.
Он осторожно встал. Растер лицо. Это простое движение отогнало сонливость. Неподалеку зашуршала трава.
Леон насторожился, обернулся в сторону звука, но потом расслабился. Совсем рядом на него удивленно смотрели две косули. Чтобы не пугать зверей и не обнаруживать себя, Леон осторожно вернулся на место. Дикие животные сами по себе хорошие сторожа.
Почему жизнь всегда ставит этот выбор?
Либо смерть, либо позор. Хотя это еще просто. А что делать, если с одной стороны смерть, а с другой тоже смерть. Не легче, не безболезненней, такая же смерть. И есть, наверняка есть выбор – жить, но почему-то именно его так трудно сделать.
И Леон снова, в очередной раз вернулся туда, далеко-далеко, в ночную спящую деревню. И вспомнил его, вставшего у ворот паладина, за которым шла смерть. Он тоже сделал выбор. И за себя, и за Леона. И за тех людей, которые полегли вместе с ним там, обороняясь от жуткой твари.
Поначалу Леон страшно его ненавидел. И всех паладинов! И Империю! И даже отца, за то, что пошел туда, где смерть, где гибель. Не убежал, не погнал прочь паладина. И себя ненавидел тоже. За то, что не умер там. Но на руках была сестренка.
Потом Леон узнал, что та уродливая статуэтка, что нес он тогда с собой, спасла тысячи людей. Потому что предотвратила вторжение Проклятых в Империю.
И тогда, несмотря на боль потери, Леон понял, какой выбор стоял перед тем паладином. По-настоящему страшный выбор.
Смерть ходит за паладином следом? Нет. Это паладин появляется там и тогда, когда смерть уже нависла над людьми. Над всеми людьми! Он приходит и делает выбор. Не потому что его кто-то назначил, а потому что паладин всегда делает то, что должен. Ради Империи, ради людей, в ней живущих.
Будучи в Гуленгейме, Леон увидел, что может быть там, где люди забыли о своем долге, забыли о том, что они живут в Империи. Он увидел, что бывает, когда нет паладинов. Совсем нет тех, кто думает не только о своей толстой заднице!
Где-то там, в овраге, спала девочка. Сирота. Бродяжка.
Это тоже был выбор. За себя и за нее. Потому что иначе – нельзя. Иначе слишком гадко.
Потому что.
– Потому что я – паладин… – прошептал Леон.
Со стоянки снялись засветло. И с рассветом увидели преследователей.
К прежнему отряду присоединились еще человек двадцать, и теперь, с обессилившей Мартой, шансов у друзей не было никаких.
Леон увеличил темп, стремясь максимально оторваться. Если появятся стены Гретхена, банда отстанет. Леон был в этом уверен. Ребята Брюнегольда не станут вступать в драку у всех на виду.
Преследователи не отставали. Но и не догоняли. Быстроногие орочьи лошадки могли бы ускориться, но почему-то медлили. То ли не желали связываться, понимая, что добыча не простая, то ли был какой-то план, о котором Леон не знал.
Он пытался выдерживать расстояние, не решаясь лишний раз нагружать лошадок. Рывок мог потребоваться под финал гонки.
Несколько раз Артур отставал, приближаясь к преследователям на расстояние выстрела. Подпускал их на опасную близость, бил точно, наверняка, уходя потом со всей возможной скоростью. Два выстрела достигли цели, но важней был другой эффект. Артура теперь опасались. Орки стреляли в ответ, но промахивались. Слепило встающее солнце.
Однако надежда на то, что их оставят в покое, не оправдалась. В какой-то момент расстояние между ними начало сокращаться. Орки рванулись вперед, стремясь сбить ритм, притормозить жертву. Артур снова отстал. Ссадил трех зеленомордых, но был вынужден уходить. Орки рвались вперед, не обращая внимания на стрелы.
Леон выдернул меч из ножен.
По спине пробежал знакомый холодок.
И вот, когда орочьи лошадки уже дышали в спину, впереди показались всадники.
Ловушка?!
Леон увидел, как оборачивается Филипп. Что делать?
– Вперед! Вперед! – гаркнул Леон, беспощадно пришпоривая лошадь.
Если это ловушка, то все равно!..
Но если нет?!
