Валерий Иващенко - Принцесса гоблинов
И всё же, она не спешила поднимать навстречу своему второму Я приопущенные ресницы и взор. С сомнением разглядывала вон те босые, извозюканные и замёрзшие до синевы ноги напротив. Вообще-то, ничего ножки, даже в таком виде. Отчего-то воображение что-то там дорисовывало ещё, и в конце концов, она решилась ему довериться.
Ба! На ногах у той нахалки напротив оказались мягкие и высокие меховые сапожки с ботфортами. Наверняка даже с носочками — чистыми. Хотя… судя по уютному тёплому ощущению, на своих лапках тоже.
Дальше пошло проще. Штанишки — пусть не меховые, но с начёсом. Э-э, нет, надо сначала ещё что-то под низ, на попу — а то какая-то там чертовски важная Наталия Сергеевна опять ворчать будет. Вот, теперь совсем другое дело — кстати, та стерва напротив тоже оказалась довольна.
Поясок из железных колец, в котором оказались и лишние боковые, затруднений не вызвал. Заодно удалось определить в них шпагу и волшебный жезл из одуванчика — и наконец-то заполучить обе руки свободными.
— Так, а что бы наверх?
Идея с воздушно-розовым открытым нечто из одних кружавчиков оказалась отвергнута с ходу. С шикарным манто из элегантного серебристо-чёрного меха — тоже (ну просто не моё это!) В конце концов, удалось остановиться на вполне приемлемой интернационально-незапоминающегося облика джинсовой куртке с овчиной подкладкой. И хотя проснувшаяся на плечах Кысь немного по тому поводу повозмущалась, всё же удалось её согнать с шеи и напялить на себя шёлковую блузку и куртку. Положить опять на место рысь и наконец-то насладиться устойчивым теплом…
И лишь когда на руках оказались длинные, по локоть, чёрные лайковые перчатки со щёгольскими заклёпками смерть рокера, а в карманах тех немного непонятных вещиц, для которых те наверняка и предназначены — только тогда любопытству было позволено поднять ресницы совсем и посмотреть в лицо напротив. Смутно знакомое, довольно симпатичное и слегка задиристое. Снисходительно улыбнувшись, кареглазая и почти блондинистая деваха с той стороны зеркала достала из кармашка волшебную палочку-парфюм и легонько осенила себя вольной импровизацией на тему Christian Dior. Хм, а ведь, ничего смотрится эта стервочка-фехтовальщица, правда?
Рысь на той стороне недоумённо принюхалась спросонья по сторонам, затем в сомнении дёрнула коротким хвостом, фыркнула привередливо — и тут же в шею толкнула тугая струя тёплого воздуха.
— Ах, это же и есть… ну привет, гоблинская сучка по прозвищу леди Джейн!
Воспоминания мягко ударили в голову, придя все разом. Не то, чтобы это оказалось неприятным… мир или что там оно вокруг, ощутимо вздрогнул и покачнулся.
Женька зачем-то потрогала себя за тёплое и вполне реальное ухо, почесала под с готовностью подставленной мордочкой рысь и счастливо улыбнулась. Это уже вовсе не кое-что — осознать себя. Пусть даже и неизвестно где, но зато вполне дружащей с головой.
— Ну, и что теперь?
Проломиться, пройти или проскользнуть в или сквозь это зеркало не удавалось. С каким-то космическим холодом блондинка напротив скользила под восприятием, отталкивала от себя. А идея покромсать её клинком по здравом размышлении показалась тоже кощунством — как бы тут, ма шер, не вышло вовсе даже наоборот: вон та стервочка с той стороны саму тебя шпагой не пописала и не проломилась сюда…
Наконец, Женька со вздохом сдалась. В последний раз она огляделась по сторонам и с безнадёгой вздохнула. И что она только здесь делает?
— Ладно… Тимка, вытаскивай меня отсюда!
Блин, надо было б хоть насторожиться или с духом заранее собраться. Эти все колдуны откровенно спятили, верно вам говорю — закружившаяся и улетевшая прочь чёрная пустыня с разрезавшим её надвое зеркалом вызвала откровенно тошнотворное ощущение, будто тут кое-кого буднично и безразлично выворачивают наизнанку. И, побарахтавшись в попытках удержать внутри себя взбунтовавшуюся в желудке пустоту, Женька как-то незаметно для себя самой соскользнула в бархатно-чёрное и зыбкое ничто…
— Нет, это издевательство какое-то — у всех дети как дети, и лишь мои Суворовы оба просто наказание господне! — долетело гневное из-за приотворённой двери.
Наверное, каждая мать хоть раз да роняла подобную сентенцию, в тот миг казавшуюся ей единственно возможной истиной. Зато на самом деле — угу, щас! Потом сама же за своих киндеров глаза кому хочешь выцарапает… Женька стояла на второй дворцовой галерее под дверью своих покоев и самым банальным образом подслушивала.
Что ж, пусть не всегда окружающим следует знать твои мысли — но вот возможностью подслушать их собственные пренебрегать не стоит.
И что бы по тому поводу ни думал замерший у лестницы вниз гвардейский стражник, лицо выдавало солдата, как говорится, с головой — вытянувшееся в удивлении, оно безошибочно позволяло думать о его неодобрении.
— Госпожа Императрисса, — голос её величества Королевы звучал тише и с явно проскальзывающими в нём умиротворяющими нотками. — Ну теперь-то вы понимаете, насколько трудно, почти невозможно нам продлить род? Пока что лишь двое из пяти…
Улыбнувшаяся Женька сделала в сторону солдата покаянное лицо и неслышно прикрыла распахнутую было дверь в свои покои, где Хуанита в любой миг могла одарить кружечкой молока и уже готовой к безмятежному сну постелью. Правда, Кысь с самого начала виновато муркнула и неслышно скользнула внутрь — но оно и понятно, там свои двое пушистиков-несмышлят маму ждут… Но раз так — гудящие от усталости ноги в несколько шагов принесли свою обладательницу к лестнице.
— Послушай служивый, — в сомнении протянула Женька, старательно пытаясь сообразить: чего же ей хочется больше — спать или всё-таки сначала поесть? — Если я пришла к себе, а тут дома поджидает засада, что лучше всего сделать?
Наверное, задаваемые Суворовами вопросы и в самом деле как-то благотворно влияют на умственные способности туповатых по определению служак. Пожалуй, именно потому лицо молодого ещё солдата мгновенно просияло.
— Ваше высочество — так ведь, коль лиса забралась в курятник, значит, свою собственную нору без присмотра оставила?
Что-то там ещё такое хитрое виднелось на этой полускрытой тенью от лёгкого шлема физиономии, но по некотором рассуждении намёк показался Женьке весьма хорошим.
— Передашь командиру моё удовольствие и ходатайство о повышении в звании, — проронила она и, старательно сдерживая зевоту, неслышно поспешила по переходам и анфиладам дворца. Уже на ходу она обернулась невидимостью, и лишь чуть потревоженные огоньки свечей и факелов отмечали её путь.
