Андрей Белянин - Все арестованы!
Читатель наверняка ожидал более бурного проявления чувств со стороны главных героев, но отношения Брадзинского и мадемуазель Фурье во второй книге не получили желанного развития. Эльвира слишком занята собой, карьерой и компьютерными играми, поэтому Ирджи для нее все время остается на втором плане. Особый удар по самолюбию любимого девушка наносит, записавшись на лекции по дамскому пикапу. Причем объясняет это по-феминистски: «…мы, женщины, должны уметь выживать в самой жесткой среде, и пикап — наше оружие. Оружие, не более. Может быть применено, может быть нет, но у любой женщины оно должно быть…»
На первый взгляд именно Эльвира является препятствием зародившихся отношений между влюбленными (если, конечно, черти способны любить). Но присмотримся к самому полицейскому — так ли он чист перед девушкой? Отметим, что Брадзинский привлекает любимую к расследованию сложных преступлений, и не всегда при этом Эльвира находится в безопасности. А чего стоит его радость по поводу того, что журналистка пострадала от феминистски настроенной части населения, или унижение ее на «практическом занятии» по женскому пикапу? Да, со стороны Брадзинского в этом проглядывает обида на невнимание к своей особе, но насколько же должны быть искренними чувства Эльвиры, чтобы при всех встать на колени, а после этого простить Ирджи и остаться вместе с эгоистичным мужчиной, радующимся ее провалам или принародно унижающим достоинство?
Между тем журналистка пользуется любым случаем, чтобы устроить совместный выезд с любимым за пределы Мокрых Псов, где ни один шаг не обходится без внимания общественности. И делается это явно не из-за профессиональных интересов! Она уже познакомила его с мамой и братьями, купировала хвост, чтобы гармоничнее смотреться рядом с ним (а ведь это больно), что говорит о серьезности ее намерений. А Ирджи так и не сделал предложения руки и сердца, не попытался как-то перевести стрелки с компьютерной игры на живые отношения, он даже не постарался вернуть ее, видя, как она уходит с Бобом Маклаком, не воспользовался «благами» проживания в одной каюте на лайнере вампиров! Показателен его ответ на прямой вопрос Эльвиры: «Ты ревнуешь?» — «На это у меня нет прав». Максимум, что Брадзинский позволяет себе в отношении девушки, — это прогулки по городу под ручку и поцелуи в щечку, то есть он демонстрирует целомудренные дружеские отношения. Эльвира вправе считать, что мужчина оставляет для себя пути отхода. Именно этим объясняется ее независимое поведение, подчеркнутая самостоятельность и стремление добиться чего-то на профессиональном поприще. В ней говорит не пренебрежение Брадзинским, а неуверенность в себе (что характерно для настоящей любви), неуверенность в завтрашнем дне — если даже сегодня Ирджи не заявляет на нее права, то что будет завтра, как она выживет в «мужском мире» без его поддержки и не будучи хорошим профессионалом? Ведь в любой момент ее любимый может сесть в поезд и уехать из городка. Заметно, что она бравирует, стараясь не показывать, насколько ей важно внимание полицейского. Поневоле склоняешься к мнению, что Эльвире необходимы уроки дамского пикапа от Зака Фигувамнакиса («вы должны брать черта за рога, вампира за горло и сатира за хвост, если он попытается сбежать, поставить ему подножку, в крайнем случае стрелять в спину»), при помощи которых она наконец заставит Брадзинского перейти к более активным действиям. Впрочем, как показала практика, даже это на Ирджи не действует, приводя к обратному результату. Конечно, он черт, а не человек, и ждать от него человеческого поведения не стоит, но, кажется, даже с точки зрения «нечистого общества» он не стремится изменить ситуацию к лучшему.
Вернемся к внутреннему миру главного героя и посмотрим — что же его все-таки держит в Мокрых Псах и дает возможность жить, если не любовь? Работа, работа и еще раз работа! Ну и конечно коллеги как средство решения профессиональных задач.
По мере того как главный герой обустраивается на новом месте, меняется его восприятие окружающего. Все меньше мрачных размышлений, все больше описаний красот или достоинств городка (он уже не называет Мокрые Псы деревушкой). Да и сослуживцы Брадзинского становятся более объемными, приобретая новые черты характера, которые поначалу сержант не разглядел. Особенно это заметно на примере Жерара Базиликуса — шефа полиции. Его честность и беззаветное служение закону (несмотря на стремление скрыть отдельные преступления, чтобы не портить статистику) отмечены еще в первой книге при расследовании дела о маньяке святой воды. Во втором романе он несколько раз оказывается главным действующим лицом при раскрытии преступлений, отодвигая на второй план Брадзинского. Сложно сказать, в каких целях Базиликус это делает, — здесь есть и легкая форма самолюбия, когда «старик» старается показать «молодому», как надо работать, и попытка научить подчиненного не лезть «поперек батьки в пекло», и естественное желание подстраховаться. Надо признать, что перевод на второй план и какая-то доля унижения, которые приходится пережить главному герою от шефа, — в интересах самого Брадзинского, который своим ревностным отношением к делу уже однажды испортил себе жизнь.
Старый полицейский по-родственному любит своих сотрудников, как это умеют делать только сельские участковые или руководители полицейских отделений крошечных городков. Он искренне печется о них, защищая от преступных намерений горожан или от них самих, если они строевым шагом нарываются на неприятности. И такое отношение Базиликус демонстрирует не только в отношении Ирджи Брадзинского. Стоит вспомнить историю с Чистенькой Вдовушкой, когда шеф сразу же встал на защиту рядового Чунгачмунка, или его попытку утешить капрала Флевретти, которого бросили сразу две любовницы, чтобы понять, что для «старины» Жерара все его сотрудники — сыновья. Неспроста же Чунгачмунк называет шефа Большой Отец. Это не просто почтительное обращение к старшему, как это принято в среде индейцев, но и знак уважения к шефу полиции как личности.
Привычка Чмунка давать всем свои («индейские») имена может выглядеть странной, если не вдумываться в смысл прозвищ, которыми он наделяет сослуживцев. Индеец не только хороший следопыт и экономист, но и превосходный психолог, поэтому все имена у него — говорящие. Жерар Базиликус для всех является «стариной» Жераром, что подчеркивает его родственные чувства к горожанам (он — патриот Мокрых Псов), и потому он — Большой Отец. Брадзинский — служака, для которого чисто «человеческие» чувства отходят на второй план, поэтому для индейца он всего-навсего брат Блестящая Бляха. Дальше пуговиц мундира никому, похоже, даже Эльвире, не удавалось проникнуть — сержант скрытен по натуре и проявляет только «уставные» чувства, старательно пряча все, что не касается дела, за формальные слова или дежурную улыбку. Как говорится, он отключает чувства, выходя на патрулирование. Это — признак хорошего профессионала. Еще меньше повезло с именем капралу Флевретти, которого Чунгачмунк окрестил Скользким Братом. Ирджи вынужден согласиться, что прозвище меткое и справедливое. Достаточно вспомнить, что Флевретти по просьбе Брадзинского «роет материалы» на самого шефа, чтобы понять, что для этого черта с вампирскими корнями характерна постоянная игра на два фронта. А что уж говорить об увлечениях капрала, таких, как просмотр Женских Мертвых Журналов (что запрещено законом) и куча любовниц (при этом капрал не чувствует неловкости ни перед одной из них)?
