Владимир Ильин - Восьмой зверь
Внутри заведения, как и полагалось в очень дорогом и элитном, обнаружился только персонал, без единого клиента — для них слишком рано, да и погода не задалась.
Если трое обнажены, то такое зрелище вызывает жалость, ежели обнажен юноша — презрение, а если только дамы — то лукавую улыбку и понимающие взгляды. На нас смотрели с улыбками, но в глазах читалось подозрение и готовность выпроводить вон. Золото закрывает вопрос — небрежные пожелания, вкупе с золотым сертификатом на сотню монет, сделали нас желанными гостями этого дома. Всякие подозрения тускнели в сиянии банковской бумажки, потому как ежели у странной троицы есть деньги, то думать о нас как-либо иначе, чем очень хорошо, отрицательно сказалось бы на прибыли. Из глубины здания выпорхнула хозяйка заведения, завертев вокруг внезапно оробевших красавиц целый хоровод платьев и убранств.
Мне рекомендовали оставить девушек наедине, дабы порадовать выбором позже, но я старательно игнорировал намеки, прикидываясь бесконечно влюбленным. Какой бы радушной ни выглядела хозяйка, но выпускать ее из виду я не собирался. Слухи о вчерашнем вечере вполне могли дойти в этот салон через болтливых клиенток и посетителей, а значит, дамочка может захотеть выслужиться. Слуг я опасался не меньше и внимательно отслеживал действия тех из них, кто был опасно близок к ножницам. Результатом двух часов мелькания тканей, фасонов, шляпок и всего прочего стали два практичных — по погоде, — но очень дорогих наряда. Два комплекта, от новой обувки и нижнего белья до небольших сумочек в тон, обошлись в номинал сертификата на сотню золотых. Вернее, чуть меньше, но требовать сдачи в этом месте было явно не принято.
Напоследок нам порекомендовали салон художников благородных лиц — через дорогу напротив — и просили заходить еще. Полностью согласившись с рекомендациями, я тем не менее настоял на легкой прогулке, несмотря на робкие протесты девушек. Свободная карета обнаружилась через два дома. Слишком опасно было следовать чужим указаниям, а девушки и без алхимических хитростей истинные красавицы — о чем я им и поведал. Поверили и простили.
— Куда теперь?
— В академию, — ответил я, заодно давая распоряжение кучеру.
— Может, к деду? — робко предложила Джейн.
— Заберем добычу из тайника и уедем, — произнес я заготовленный повод.
— Хорошо, — согласно выдохнула невеста.
Я был полностью с ней согласен: риск оставаться в академии слишком велик. Не самое приятное занятие — жить там, где тебя пытались убить и обязательно попробуют еще раз. Цель достигнута, род получил свой медальон, даже два, а знания можно подтянуть позже, разыскав учителя через несколько лет, когда все уляжется. Или даже самостоятельно, опираясь на запомненные мною заклинания, да еще с обширной библиотекой Виктора под рукой.
Но мы возвращались не ради знаний или обещания ректору, и даже не ради добычи, оставленной в тайнике, но ради лечебной магии, окутывающей территорию. Без нее мне было жутко проводить ритуал: я не стану рисковать супругами, отказываясь от силы исцеления, — все должно пройти ровно так, как со мной. Даже лучше, ибо были переведены пропущенные мною страницы.
За пару кварталов до центра я пересел к кучеру на облучок — следовало слегка поменять маршрут. Двигаться к парадному входу выглядело безумством, даже несмотря на уверения ректората в полной безопасности. Потому наш путь проходил совсем другими дорогами, с другой стороны — к служебным воротам, через которые в академию завозили продукты, туши животных, мебель и прочие вещи, таскать которые через главный вход было нельзя. Возможно, там нас тоже ждут, но у служебного входа было серьезное преимущество, так как въезд в него располагался на пересечении двух улиц и представлял собой обычные ворота, распахнутые утренней порой. И никакого отдельного дворика, как у центрального въезда, — поклажу проверяли чуть дальше, через пару сотен шагов по территории академии. Там была и огромных размеров магическая арка, и десяток хмурых функционалов с ручными артефактами. Раньше арка стояла на въезде, однако после нескольких происшествий, в которых фигурировали паромобиль, пьяный водитель и слишком резкий маневр, ректорат решил поберечь древнее чудо и переставить ее подальше, за стены академии.
Так что пока карета едет по улице прямо, в числе десятка таких же, никто не может заподозрить, что она может резко свернуть в сторону служебного въезда. Ну а после поворота у преследователя останется всего десяток секунд, чтобы вмешаться, так как нападать в стенах Академии — означает напасть на саму Академию, с известными последствиями, вроде дежурного мага и прочей службы безопасности заведения.
За пару минут до цели я велел остановиться и принялся подготавливать карету к штурму. На свет вновь появились платья девушек, хозяйственно прихваченные мною из особняка и безо всяких вопросов высушенные работницами модного ателье. Расправив, аккуратно закрепил их по плоскостям двух стен кареты. Я прикинул положение возможного наблюдателя — выходило, что опасности нам стоит бояться справа и сзади, так что двух кусков зачарованной ткани (я распорол платья по шву) вполне хватило, чтобы укрыть пространство на пол-локтя от пола. Делалось это скорее напоказ, ради чувства спокойствия, так как магия могла попросту не сработать, несмотря на то что руны после сушки казались целыми и правильными. За сотню шагов мы легли на пол — на мой камзол, так как в новых вещах на грязное девушки отказались ложиться категорически. Оставалось только ждать. Кучер, обрадованный золотым, согласился выполнить все в точности и катил себе неспешно ровно до момента поворота, затем резко стегнул кобылу и повел экипаж вправо. Раздался строгий окрик — мужской голос требовал остановиться, но на этот случай я инструктировал отдельно: карета только прибавила скорости. Уловив момент разворота, я дернул ткань, активируя магию рун, — под руками тут же оказалось нечто жесткое и прочное. От сердца изрядно отлегло — влага вполне могла все испортить, — значит, задумка с тканевыми рунами вполне оправдалась. И тут же по бортам резко хлестнули десятки выстрелов, обращая дерево кареты в щепу, ссыпавшуюся на нас сверху. Тихо пискнули девушки, страшась выдать себя, да и я тихонько выругался, отмечая, как прогибается зачарованная ткань под выстрелами. Через рваные проплешины в корпусе выглядывало небо, закутанное в пелену облаков. Палили сзади-сбоку, пока карета полностью не скрылась за оградой, затем с той стороны рявкнул мотор паромобиля — и я с ужасом отметил, что звук приближается к нам. С протяжным скрипом отозвался покореженный корпус, преследователь боднул карету, но скорости не хватило, чтобы заставить экипаж вильнуть или завалиться набок. Где-то впереди уже кричали нечто гневное, шарахнул очередной выстрел, а следом за ним — еще один, но уже со стороны академии. И без промедления — рявкнуло что-то огромное, словно пушка под ухом, земля ощутимо содрогнулась, а сзади дохнуло горячей волной. Жалобно заржала кобыла, карета вильнула, хорошенько встряхнув внутренности, ударилась обо что-то, приложив до звезд в глазах о борт, и застыла.
