Галина Гончарова - Сестра (СИ)
— Тятенька, так, может, я малую денежку найду? Только я и людям тогда пообещать должен буду многое. Ведь рудник еще построить надо, деревеньку поставить, это не одного дня дело….
— А золото то не на Строгановской земле?
Алексей замотал головой.
— Нет, тятенька. Они о том даже и не знают.
— И как потаить удалось?
— Случайно получилось. Мальчишки нашли, а охотник, что с ними был, молчать им приказал, потому как за такие открытия кровью платят.
— Умный человек…
— А потому, тятенька, покамест только мы об этом знаем. А что далее — тебе решать.
— Подумать надо, сынок.
Алексей не возражал. Пусть отец думает, только…
— тятенька, просьба у меня. Покамест где рудник находится, только я знаю. Пусть так и останется.
— А дети, что нашли его?
— Не было там детей, тятенька. Охотник нашел, да мне и принес. Помер он намедни, как есть — помер.
Алексей Михайлович кивнул.
— Своих защитить хочешь?
— Да, тятенька. Ведь ежели Строгановы узнают…
— Такой куш мимо них…
— Закон там размытый, тятенька. А медведи и вовсе законов не знают… неграмотные они.
— Ох, сынок…
Тишайший от души рассмеялся, представив себе неграмотного медведя.
— А ты, Сонюшка, что скажешь?
— Как ты, тятенька решишь, так и ладно будет. Недаром же ты государь всей земли православной…
Ответ явно понравился.
— Сонюшка, а ты ведь красавицей у меня растешь…
Софья пожала плечами. О красоте, с ее точки зрения, говорить было рано. Да и не было у нее ничего такого, что здесь красотой считалось. Ни стати, ни косы золотой, ни кожи белой…
Смугловатая, с родинками, волос темный, мягкий, глаза тоже темные, большие. Худая как щепка и подвижная, как ртуть. Нет, тут просто отец хочет ей что‑то ласковое сказать, а как это сделать — и не знает.
Вот с обещанием царя подумать дети и отбыли.
А думать Алексею Михайловичу было некогда.
Второго ноября приехали Антиохийский и Александрийский патриархи. Седьмого же Алексей Михайлович обратился к ним с речью и передал подготовленные к Собору документы. Тоже время и силы…
Не говоря уж о том, что ожидали Никона, а уж сколько он нервов у царя истреплет… приятно ли это — видеть, как бывший друг ради выгоды своей тебя топит и грязью поливает?
В конце ноября Никон явился на Собор. Там его принялись обвинять в клевете на царя — а нечего благодетеля грязью поливать, да и вообще нечего на людей клеветать.
Обвиняли его и в том, что он незаконно изверг из сана Коломенского епископа Павла, что лез он на земли других областей, устраивая там монастыри, что оставил он своевольно Патриарший престол и паству — и, что больше всего порадовало Софью с Аввакумом — в следовании католическим обычаям!! А нечего перед собой крест носить!
Никон как мог отбрехивался, заявляя, что этим судьям вообще судить его невместно. Они‑де сами в своих городах не живут. И вообще, пусть его Константинопольский патриарх судит. Но Собор все равно постановил на своей. Никон был лишен сана и сослан в Ферапонтов монастырь. А все монастыри, которые он незаконно подгреб, вернулись законным архиереям. Одобрили почти единогласно. Двое попов оказались против — один митрополит и один архиепископ. Но их просто придавили массой, до кучи наложили на них епитимью и дополнили законом. Вот если четыре Патриарха решение принимают — пересмотру оно не подлежит. Нечего!
Софья только руки потерла.
Главное — было произнесено. Следование католикам.
А под это дело мно — огое подогнать можно. И аккуратно переделать, когда Лёшка на престол взойдет. Медленно, осторожно, так, чтобы и от остального мира не закрыться, и щель между старой и новой верой замазать. Дайте время, а желание уже есть!
На Соборе и Патриарха Московского и всея Руси выбрали. Иоасафа Второго. Причем — с откровенной подачи Тишайшего. А уж сколько царю интриговать пришлось — Бог весть.
Софья, кстати, одобрила. Хоть и в возрасте мужчина и песок из него сыплется вместе с диагнозами, но голова ясная и намерения самые благие. Помирить всех, кого можно.
Аввакум вообще был в восторге. С Иоасафом он общий язык найти мог, в отличие от многих. С точки зрения девочки это что‑то говорило о терпении и незлобливости Патриарха.
Кроме того, Собор принял пару решений, который Софье не понравились. Например, поделили светское и духовное. Но в то же время духовники оказались подсудны светским властям. Сначала их отлучали, а потом судили. Оставалось выяснить, не начнется ли тут то же, что и с депутатами. По принципу — с Дона выдачи нет?
Но что самое главное — было принято решение о массовом обучении грамоте всех священников. А то понтов много, а знаний мало. Что это за поп, который и Библию‑то не читал, потому как читать не умеет?
Хуже было другое. Церковь решительно топала на сближение с греками. Но… время пока еще было, не за один же день это сделано будет?
Хотя с точки зрения Софьи, делать этого не стоило. Где Греция, там и Турция, а чего хорошего христиане от мусульман получали? По рогам?
Эххх… вломить бы тем, кто раскол на религиозной почве сеет — да так, чтобы лично у Бога осведомлялись о своей правоте!
Бог‑то един, а уж как ему молиться — да хоть и головой вниз и на китайском языке — Ему‑то какая разница!
Миллионы галактик, миллиарды звезд — и кто‑то всерьез думает, что творцу есть дело именно до конкретной этой?
Ну — ну…
Остальные решения были скорее церковными, поэтому Софья пропустила их мимо ушей. Не царской это дочери дело, как там правильно иконы писать. Пусть иконописцы разбираются, им за это деньги платят.
А у нее и так дел хватало.
Время шло…
* * *После Рождества Алексей Михайлович таки принял решение по золоту.
Идеалом оказался вариант, при котором открывать месторождения было необходимо, но нужно было и сообщать о них государству. А вот кто чего потаит — того бить плетьми и вообще считать изменником родины.
Это первое.
А второе — после доклада, царь уже и будет решать, оставить разработку месторождения за человеком — или забрать месторождение в пользу государства, а товарищу выплатить нескромную сумму за пользу отечеству. Ежели человек хочет сам рудник разрабатывать — честь ему и хвала, но не все полезно в частных руках. Тут смотреть надобно.
Софья порадовалась — и уточнила, а что с их рудником‑то будет?
И вот тут царь совершил этакий финт ушами.
Отлично понимая, что золото из казны начнут тащить лопатами, и пользы не добьешься, он решил отдать все права на разработку — сыну!
Царевичу Алексею Алексеевичу.
Пусть‑де мальчик зубки пробует. Заодно и казне прибыток.
Софья подумала. Получалось, что даже потери по неопытности Алексея все равно оказывались меньше тех, что будут по излишней опытности того же Ильи Милославского. Или Матвеева. Или еще кого…
