Сергей Лукьяненко - Сумеречный дозор
И подцепил пальцами гаснущую синюю искорку.
Постой. Не гасни. Вот тебе Сила — ревущая энергия, разрывающая грань между мирами. Стекает с пальцев, огненными каплями — на гаснущие уголья…
Расти, открывайся, выползай под яркое солнце — тебе еще придется поработать! Я чувствую след того, кто открывал портал. Я вижу, как он это делал. Я сумею повторить его путь.
И мне даже не нужны заклинания — все эти смешные формулы на невразумительных древних языках, как не нужны они были ведьме Арине, варящей свои зелья, как не нужны они Гесеру и Светлане.
Так вот что это такое — быть Высшим нагон?
Не заучивать схемы, а чувствовать движение Сил?
Как удивительно… и как просто.
Дело даже не в возможностях, не в поражающей силе файербола или мощности «фриза». Накачанный чужой Силой, или накопивший изрядно собственной, даже обычный маг способен «жахнуть» так, что Высшему мало не покажется. Дело в свободе. Как между пловцом, пусть самым талантливым — и самым ленивым дельфином.
Как же это было трудно Светлане — жить со мной, забыв о своей Силе, забыв о своей свободе? Это не разница между сильным и слабым — это разница между здоровым и инвалидок…
Но ведь живут — обычные люди? Живут, и со слепыми, и с парализованными. Потому что главное все-таки не в свободе. Свобода — оправдание подлецов и дураков. Говоря «свобода» такие думают не о чужой свободе, а о собственном рабстве.
И даже Костя — ни дураком, ни подлецом не будучи, попался на тот же самый крючок, что уже порвал губы революционерам всех мастей — от Спартака до Троцкого, от гражданина Робеспьера до команданте Че Гевары, от Емельки Пугачева до безымянного шахида.
А не попался бы я сам? Еще десять, еще пять лет назад?
Если бы мне сказали — «можно все изменить разом — и к лучшему»? Может быть, мне повезло.
Хотя бы в тех, кто был рядом со мной. Кто всегда с сомнением качал головой при словах «свобода и равенство».
Портал раскрылся передо мной — голубая призма, сияющие шнуры — ребра, мерцающая пленка — грани…
Я раздвинул шнуры руками и вошел в портал.
Глава 7
Что плохо в порталах — так это невозможность приготовиться к новому месту. Поезд в этом плане идеален. Ты входишь в купе, меняешь брюки на трико, а штиблеты на резиновые тапочки, извлекаешь пищу и напитки, знакомишься с попутчиками — если уж угораздило путешествовать без компании. Стучат колеса, уплывает перрон. Все, ты в пути. Ты другой человек. Ты делишься самыми сокровенными переживаниями с незнакомцами, споришь о политике, о которой зарекся спорить, пьешь сомнительную водку, купленную на полустанке. Ты — не там и не здесь. Ты в пути. Совершаешь свой маленький квест, в тебе что-то от Фродо и что-то от Паганеля, самая капелька — от Робинзона и чуточку от Радищева. Может быть, твой путь займет всего несколько часов, а может быть — несколько дней. Страна большая, и она плывет за окнами купе. Ты — не там. Ты — не здесь. Ты путешественник.
Самолет — немножко иное. Но все-таки ты тоже готовишься к путешествию. Покупаешь билет, просыпаешься ни свет, ни заря, садишься в такси и едешь в аэропорт. Колеса наматывают километры, а ты уже смотришь в небо, мысленно — ты уже там, в полете. Нервная суета зала ожидания, растворимый кофе в буфете, контроль, досмотр, если покидаешь страну — таможня и «Дьюти Фри», маленькие радости путешествия перед узкими самолетными креслами, ревом турбин и оптимистической скороговоркой стюардессы: «аварийные выходы расположены…» И вот уже земля ушла вниз, погасли табло, курильщики стыдливо потянулись в туалеты, стюардессы деликатно их не заметили, в пластиковых лотках разносят обед — почему-то в самолетах все жрут в три горла. Это не совсем путешествие. Это перемещение. Но… но все-таки ты видишь проплывающие мимо города и реки, листаешь путеводитель или проверяешь командировочное удостоверение, обдумываешь, как провести деловые переговоры — или повеселее использовать десятидневный тур в гостеприимную Турцию-Испанию-Хорватию. Все-таки — ты в пути.
Портал — это шок. Портал — это смена декораций, это крутящаяся сцена в театре. Ты здесь — и ты таи. Пути нет.
И времени задуматься — тоже.
…Я вывалился из портала. Одной ногой ударился о кафельный пол, другой — угодил в унитаз.
Хорошо хоть, вполне чистый унитаз. Как в порядочном американском фильме, где герои мочат друг друга в сортире. Но ногу все-таки потянул — и вытаскивая ее из унитаза скривился от боли.
Крошечная кабинка, под потолком — лампочка и решетка вентилятора, на держателе — рулончик туалетной бумаги. Ну ничего себе портал! Я почему-то ожидал, что Костя провесил портал прямо к старту, где-нибудь к подножью ракеты.
Открыв защелку, все еще болезненно морщась, я осторожно посмотрел в щелку. Вроде бы туалет был пуст. Ни звука, только капает кран в одном из умывальников…
В этот миг меня тяжело толкнули в спину — и я вылетел из кабинки, открыв дверь головой. Перевернулся на спину, вскинул руку, готовясь ударить.
В кабинке стоял Лас — раскинув руки держался за стенки, очумело озирался вокруг.
— Ты чего? — рявкнул я. — Ты зачем за мной?
— Ты же сам велел идти следом! — оскорбился Лас. — Волшебник хренов!
Я поднялся. Спорить и впрямь было глупо.
— Мне надо остановить ополоумевшего вампира, — сказал я. — Самого сильного мага в мире на сегодняшний день. Тут… тут сейчас будет очень жарко…
— Мы что, на Байконуре? — ничуть не испугавшись, спросил Лас. — Вот это я понимаю, вот это замечательно! А обязательно было телепортироваться через канализацию?
Я только махнул рукой. Вслушался в себя. Да, Гесер был где-то рядом. И Гесер, и Завулон… и Светлана… и еще сотни, тысячи Иных. Они ждали. Они надеялись на меня.
— Чем я могу помочь? — спросил Лас. — Может колья осиновые поискать? Кстати, спички делают из настоящей осины, в курсе? Я всегда думал — почему именно из осины, неужели она лучше всего горит? А теперь понимаю, это как раз в целях борьбы с вампирами. Затачиваешь десяток спичек…
Я посмотрел на Ласа. Тот развел руками:
— Ну ладно, ладно… Мое дело — предложить. Подойдя к двери из туалета я выглянул наружу.
Длинный коридор, лампы дневного света, никаких окон. В конце коридора — человек в форме, с пистолетом на ремне. Охрана? Да, наверное, здесь должна быть охрана. Даже в наше время.
Вот только почему охранник застыл в такой неподвижной и такой неудобной позе?
Выйдя в коридор я двинулся к военному. Негромко позвал:
— Простите, можно вас побеспокоить? Охранник не возражал. Смотрел в пространство — и улыбался. Молодой мужик, и тридцати нет. Совершенно оцепеневший. И очень бледный.
