Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Их сюрприз произвёл сильное впечатление. Публика слушала внимательно, поначалу с настороженным интересом, который перешёл в удивление, а потом и в восторг. Люди сидели, замерев, звуки необычного инструмента неслись в полной тишине, только и слышен был ветер, шелестящий в густой листве. Ширли подумала: «Очень интересный опыт. А и вправду, как на самом деле выглядели, как звучали древние угавы?» — и не сводила глаз со сцены, с обоих близнецов, глядя на них как бы новыми глазами.
Рувик, бросивший на неё мимолётный взгляд украдкой, не упустил этого выражения неподдельного восторженного интереса на лице девочки — и радостно улыбнулся.
Когда отзвучал последний звук, Шмулик обернулся к Гиладу и Ронену, явно пытаясь угадать их реакцию. Увидев протянутую руку Ронена и его пристальный направленный на него взгляд, строго сведённые брови, с чуть виноватым видом передал ему угав.
Раздались сначала робкие и нерешительные, потом всё более бурные аплодисменты. В основном, конечно, хлопала молодёжь, спустя некоторое время им уже вторили все.
Ронен смущённо произнёс: «Солисты и мы с Гиладом благодарим вас! За всё благодарим: за внимание, за терпение, которое вы проявили к первому исполнению на… на… ладно, пусть будет угав!.. Это и для нас — поверьте! — совершенный сюрприз. И, как наш Шмулик сказал — первый опыт, первый образец. Больше нигде в мире нет ничего подобного. Мальчики, конечно, молодцы, и их инициатива достойна… э-э-э… похвалы. Однако… Мы собираемся у нас на занятиях серьёзно разобрать сегодняшний номер близнецов… во всех отношениях…» — и он строго уставился на густо покрасневших, виновато потупившихся всё ещё стоящих посреди сцены близнецов. Гилад, напротив, подошёл к ним и приобнял за плечи, ласково улыбаясь, и озорно подмигнул публике.
Ронен заметил и смущение близнецов, и успокоительный жест Гилада, улыбнулся и продолжил: «Наверняка, предстоит серьёзная доработка конструкции угава. Только после этого… Ваши аплодисменты мы расцениваем как аванс на будущее!» Откуда-то из толпы мужчин и мальчиков, столпившихся неподалёку от сцены, раздался мальчишеский голос: «Какой аванс?! Это здорово, действительно здорово! Дерзайте!
Нам всем понравилось! Честно, понравилось!» Это явилось сигналом, и по всей Лужайке прокатился шквал аплодисментов.
Шмулик и Рувик, слушая строгую речь Ронена, украдкой поглядели на отца, сверлившего их сверкающими отнюдь не поощрительно глазами, на Ноама, который выглядел явно потрясённым. Но тут они увидели обе руки с поднятыми большими пальцами восторженно ухмыляющегося озорника Ирми и такой же жест Максима. Такие же жесты, так же сияя физиономиями, им показали друзья-студийцы. Ещё и молчаливая поддержка Гилада. Оба близнеца широко улыбнулись. Ронен заулыбался во весь рот и просто проговорил: «Спасибо… Правда, спасибо…» Снова на сцене появились студийцы в полном составе, окружили близнецов и своих руководителей.
Они принялись вслух, не скрываясь, приветствовать близнецов, с силой хлопать их по плечам, так что порой братья, улыбаясь, морщились от слишком уж азартных и дружеских выражений симпатии и одобрения. Ронен, приобняв Шмулика за плечи, пожимал руки своим ученикам, смущённо краснел и улыбался. В это время Гилад ловил кидаемые из зала букеты цветов, некоторые из них передавая близнецам.
Бенци нагнулся к Нехаме и тихо прошептал: «Мальчишки, конечно, молодцы, но — самовольные… Надо будет им сделать внушение…» — «Согласись: инициатива очень интересная, — возразила Нехама. — Что бы об этом мой папа сказал?» — «Вот и расскажем ему об этом… Не забудь и о том рассказать, что твои любимцы влезли с этим номером без объявления его в программе. Сюрпризом, так сказать, точнее — самовольно!..»
* * *Концерт продолжался. Хор занял своё место, и Гилад взмахнул рукой. Мелодии сменяли одна другую, мальчики то громко пели хором, то тихо вторили солистам, среди которых выделялись, конечно же, близнецы Дорон и ещё тот самый рыженький мальчик, которого Ронен назвал Цви-Хаим Магидович. Ширли, услышав фамилию рыженького солиста, тихо ахнула: «Он… он… он… это мой двоюродный брат…
Не может быть!» — «Почему же не может? — раздался тихий голос Нехамы. — Это сын твоего дяди Арье. Советую познакомиться поближе, если вы успели позабыть друг друга!..» Ширли потупилась и покачала головой.
И снова мужчины пустились в пляс. Ширли держала Ренану за руку, они обе сидели возле Нехамы и Шилат и то глазели на сцену, то на цепочку задорно отплясывающих и подпевающих мужчин. Ренана почти не сводила взгляда с Ирми, а Ширли украдкой поглядывала на Ноама.
Ронен снова вскинул шофар, Шмулик — флейту, а Рувик и Гилад — гитары. Вчетвером они заиграли нечто ритмическое и зажигательное, потом, опустив инструменты, Гилад и Ронен запели на два голоса: «Упорхнув, словно птица из сети…». Со второй строки им, подобно эху, вторили звонкими голосами Шмулик и Рувик, на следующих строках к ним постепенно присоединялись остальные студийцы. Снова Шмулик приложил к губам флейту и принялся выводить одну за другой затейливые импровизации на тему только что пропетой мелодии. Откуда-то на спинах мальчиков-студийцев появились накидки странного оттенка, переливающего от серо-мышиного до безжизненно-песочного. Шмулик стоял в центре сцены, и его флейта звучала всё веселее и задорнее. Мальчишки закружились по сцене, образовав затейливую цепочку: сначала она напоминала сеть, но в какой-то момент прозвучал звонкий аккорд гитар — и Гилада, и троих мальчиков-гитаристов, среди которых был, конечно, и Рувик, к нему присоединился Шмулик. Тут же сеть разорвалась, с плеч студийцев упали наземь их накидки. Высоко подпрыгнув, выскочили вперёд оба артиста, с восторженной и торжествующей улыбкой вскинув руки. Грянул хор мальчишек, вторящий артистам, и переливался, перекликался затейливым медленно угасающим эхом, когда оба, и Гилад, и Ронен, тихо отошли к обоим краям сцены. Над сценой загремели голоса всех присутствующих на сцене студийцев, исполняющих премьеру новой песни «Хайханим» «Ты, В-вышний, подобно огню…».
Публика имела самое смутное представление о том, что к концерту готовится новая песня. Но уже при исполнении на бис ансамблю восторженно, хотя и не всегда складно, вторила вся «Цлилей Рина».
* * *Приподнятая атмосфера продолжала обволакивать толпу, покидающую Лужайку после концерта. Кто-то распевал только что исполняемые мелодии, кто-то громко обсуждал новинки и сюрпризы концерта.
Ирми подошёл к Шмулику, положил ему свою ручищу на плечо и проговорил: «Нужно поговорить, Шмулон». Мальчик, раскрасневшийся от неумеренных похвал, смущённо поднял на него немного испуганные глаза. Глаза Ирми улыбались, но не было в них привычных озорных и насмешливых искорок, напротив — в них светилось уважение и интерес. «Расскажи мне всё про угав, который вы сегодня так неожиданно и самовольно вытащили на публику. Нас с Макси это очень заинтересовало…» — «А чего рассказывать… — смущённо пробормотал мальчик. — Я изложил Рувику идею объединить несколько шофаров в одну связку — мне подумалось, что это может расширить возможности. Я как-то не задумывался о том, что надо не просто брать в связку шофары разных размеров, но и укладывать по-особому. Это Рувик, — даром, что поэт и в облаках витает… — мальчик улыбнулся своему близнецу, — сам уложил их аккуратненько, горло к горлу, строго по убывающей, нашёл, как скрепить вместе, чтобы на звук не повлияло… Мы с ним решили эту штуку до поры, до времени никому не показывать и ничего не говорить. Я с самого начала понимал, что это сложнее шофара. Потом понял, что просто надо отработать технику игры. Вот и занимались этим, когда никто не мог нас слышать и видеть. Ноама тоже решили не привлекать. Вообще никого!.. Боялись».
