Дженнифер Робертсон - Разрушитель меча
— Танец до смерти обычно это и подразумевает: обо танцора пытаются убить друг друга.
Сабра прохладно улыбнулась, не реагируя на мою дерзость.
— Если ты убьешь его, я тебя освобожу, — объявила она.
Мне захотелось сплюнуть, но я не стал; я просто рассмеялся.
— И ты думаешь я тебе поверил? Ты устроила этот танец только для того, чтобы расправиться со мной.
— Ты так думаешь? — она расправила складку вуали. — Нет, ты не прав. Я просто развлекаюсь — и доказываю другим, что достойна своего положения.
Я скрипнул зубами так, что челюсть заныла.
— Тогда зачем же…
Она искренне расхохоталась, откинув голову в тюрбане.
— Ты глупец. Я хочу посмотреть на хороший танец. Мне нужен танец страсти: два человека в круге, соединенные сталью, а не плотью, — веселье в глазах пропало, сменившись алчной напряженностью. — Убей его — и ты свободен. Но если он откажется долго и красиво убивать тебя, он будет казнен. Я сама прослежу за этим.
— Это ты уже объясняла.
Глаза Сабры хищно блеснули.
— А если ты не сможешь достойно развлечь меня, если ты попытаешься увильнуть или будешь беречь силы, я сразу остановлю танец и то, что я с тобой сделаю, будет хуже чем убийство.
Я засмеялся.
— А что может быть хуже?
— Сначала я прикажу выхолостить твоего жеребца.
Я растерянно уставился на нее.
— Моего… жеребца?
— Потом тебя кастрируют и бросят в шахту, — Сабра самодовольно улыбнулась. — В моих руках твой меч — даже два меча — и ты сам. Я поняла давно, еще когда была ребенком, что мужчины ценят свою мужественность превыше всего из того, чем обладают… Ты потеряешь свою, если будешь плохо меня развлекать и отправишься умирать в шахты, — ее лицо исказила злобная, ехидная улыбка. — Кажется ты знаешь, что такое шахта. Ты там когда-то был.
На языке появился неприятный металлический привкус.
— Не трогай жеребца.
Она расхохоталась как над хорошей шуткой, но смех быстро оборвался.
— Ты согласишься на танец согласно кодексу, которому поклялся подчиняться. Ты сдержишь клятвы, произнесенные перед шодо.
Аиды, баска, а ты думала, что твой кодекс жесткий!
Я пожал плечами с фальшивым равнодушием.
— А что мне остается?
— Завершить ритуал! — бросила она.
Аиды, она и это знает…
Я снова пожал плечами, потом произнес нужные слова, те которые Аббу сказал до меня, и запечатал ими круг.
А с ним и свое будущее. Но я не знал, имело ли это значение: Аббу постарается его заметно укоротить.
Или мучительно удлинить. Это как смотреть.
Я оскалился, глядя на Сабру.
— Встретимся в аидах.
В ответ Сабра улыбнулась.
— Ты попадешь туда раньше меня.
41
Сабра сама понесла меч Аббу и Разящего в центр круга. Мы с Аббу за ней не следили, нам было не до этого.
Я постарался размяться еще в комнате, до того, как меня вывели на конюшенный двор. После ночи, проведенной в кандалах, без еды и воды до утра, простой разминки было недостаточно, но я сделал все, что мог. В общем и целом, физически я был подготовлен: мое когда-то больное колено легко сгибалось, толстый шрам под ребрами растянулся, мышцы отдохнули. И хотя мне не нравился гравий, почва не могла повлиять на результат танца: подошвы ног танцоров мечей всегда огрубевшие, потому что танцуют и тренируются обычно босиком.
Я чувствовал себя неплохо. Тупо ныли два пересекающихся пореза, подаренных мне Саброй, но я знал, что эта боль исчезнет едва я войду в круг. Если уж ты пересек линию, думать можно только о танце.
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым, без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго — и не победил бы столь многих — если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был СТАРЫМ — по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так, как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за оружие, а Чоса Деи помог мне полностью восстановить избитое тело, так что теперь я был серьезным противником. И Аббу не мог забыть, что я моложе.
Я улыбнулся. Встряхнул длинные мускулистые руки, взмахнул кистями и даже тихо засмеялся, так, чтобы окружающие не слышали, когда расправлял широкие плечи. Улыбаясь, я несколько раз наклонил голову во все стороны.
— Должно быть интересный будет танец, — пробормотал я. — Очень жаль, что мы не сможем сделать ставки.
— А я сделал, — сообщил Аббу. — Можешь догадаться, на кого я поставил.
Я усмехнулся.
— Мудрый человек поставил бы на меня.
— Ты забыл, какой у тебя будет меч?
— Мне не нужен меч.
Он мрачно улыбнулся.
— Ты собираешься танцевать своим языком?
— Я тяжелее тебя почти на сотню фунтов.
Аббу глубокомысленно кивнул.
— И поэтому медлительнее.
— До сих пор медлительным меня никто не называл.
Он смотрел на кровавого цвета шелковую Сабру, опустившуюся на колени, чтобы положить его меч.
— Сейчас я в такой же форме как и всегда.
— А я сейчас в такой же форме, как был в семнадцать лет, когда я пробил твою защиту и чуть не раскрошил тебе горло. Оно еще побаливает? Может мешает дышать? Только не забывай, что теперь я стал старше и мудрее,
— я помолчал и добавил. — Теперь у меня есть опыт и я танцую гораздо лучше.
Аббу молчал.
Посмеиваясь, я глубоко вздохнул.
— Кем она себя воображает, приказывая НАМ развлекать ее? Аиды, Аббу — да мы с тобой столько лет только и делали, что развлекали друг друга. По-моему, пора с этим покончить и на этот раз танцевать всерьез… Пусть это будет настоящий танец, о котором потом по всей Пендже пойдут легенды.
Аббу внимательно посмотрел на меня.
— Он говорил мне, что однажды это случится.
— Кто?
— Шодо. В Алимате, однажды. Когда заметил, что я наблюдаю за неуклюжим чулой, который пытался изображать мужчину.
Я открыто расхохотался.
— Побереги свои уловки, Аббу. Это не твой стиль. Кроме того, разве не ты признался мне когда-то, что и сам быстро понял, какой у меня талант.
— Так и есть. Но и я не посредственность. Я — Аббу Бенсир, — объявил он и гордо улыбнулся. — Я — легенда, вершина, до которой никому не добраться. Даже Песчаному Тигру.
