Татьяна Рябов - Гоша Каджи и Алтарь Желаний
Аня куда-то запропастилась, а вот ее сестренка привычно расположилась в кресле напротив камина и вместо того, чтобы делать уроки просто таращилась на фотографию. Друзья присели с ней рядом в соседние кресла.
— Кто на фото? — полюбопытствовал Каджи.
— Родители, — близняшка даже не оторвалась от своего занятия.
— Дай посмотреть.
Девчонка протянула ему фотографию. И оказалась она странной, словно бы двойственной. Мама сестренок, на которую они были до безобразия похожи, разве что глаза и брови отцовские, приветливо помахивала рукой. И выглядела женщина серьезно-озорной. То есть весь ее вид говорил о бесшабашной веселости и игривости настроения на данную минуту. Но карие глаза при этом оставались совершенно серьезными и даже чуточку строгими.
А вот отец на фотографии получился, как и полагается маглу, застывшим в одном положении. Солидный такой майор-десантник в камуфляже. Подтянутый, спортивный, стоит с гордо поднятой головой, осанка чисто командирская. Лицо строгое и властное. С таким не забалуешь. Хотя если повнимательнее приглядеться, то еще как оторваться можно оказывается. Глаза-то девчонкам достались именно от него по наследству. Особенно Янке. Серо-голубые и с вечной смешинкой внутри.
— А грустим чего? — поинтересовался Баретто.
— Мы с Анькой письмо получили. Мама пишет, что на зимние каникулы нам придется здесь остаться. Папу на какие-то курсы в Питер отправили учиться на три месяца. А мама, естественно, за ним вдогонку помчалась. Как же она его в гостинице одного бросит? Кто его поить-кормить будет?
— Н-да, — протянул Роб. — Не завидую. Меня-то дома ждут, не дождутся. Родители готовы хоть сейчас забрать, хотя до каникул еще целая неделя.
— И ничего страшного, Янка, — поддержал подругу Гоша. — Я тоже здесь остаюсь. Бабуля написала, что у нас дома сейчас такой разгром, что мне лучше этого не видеть. Она даже не уверена, что к лету управится с ремонтом. Только мне что-то не верится в это. Неужто нельзя было просто колдануть, чтоб все сразу стало таким, как ты хочешь?
— Не знаю, Гоша, ремонт — это не мое. Если сломать чего, то без проблем. А вообще — я соскучилась, — в голосе девчонки прорезались едва слышные плаксивые нотки. — Домой хочу, хоть на денек…
— А фото, почему такое странное?
— Так папа же магл. А они всегда на фото так получаются, как и обычно в том мире. Дай сюда, — Янка протянула руку.
Каджи помедлил минуту, еще раз пристально вглядевшись в изображение. Потом усмехнулся, чуть выгнув губы, и вернул карточку подруге. А сам уставился на пылающий камин, в котором искры играли в догонялки.
— Чего лыбишся? Знаешь какой у меня папка…, — Янка, слегка надув губы, глянула с тоской на фотографию и тут же встрепенулась. — Ой, а как ты это сделал, а?
Гоша скромно пожал плечами, продолжая все так же таращиться на пламя.
— Просто вложил чуточку души. Помнишь, Дрима говорила, что оживить можно все, главное захотеть этого…
Янка еще раз глянула на карточку, на которой теперь и отец так же приветливо помахал ей рукой, а потом обнял за талию свою жену. И уже вдвоем родители смотрели с любовью на дочку. Девчонка, не говоря ни слова, подорвалась с кресла, быстро чмокнула Гошу в щечку, повторила на радостях ту же процедуру с Робом, и так же молча устремилась к себе в комнату. Наверное, сестру хотела порадовать.
— Чего это с ней? — Баретто задумчиво потирал щеку там, где припечатались губы близняшки, густо покраснев при этом.
— Тебе не понять, Роб. Ведь ты на каникулы домой поедешь, — вздохнув, ответил другу Каджи, у которого ситуация была еще хуже, чем у девчонок. Его родители сейчас вообще неизвестно где находятся, если живы. — Пойдем-ка в шахматы сразимся, пока никто не играет…
Вот с этой-то фотографии и развернулись дальнейшие события. Хотя, если уж быть объективным, то при чем тут карточка? Все началось гораздо раньше. Даже еще до того, как Каджи на свет появился. И причиной всему послужило разделение чего-то сперва единого на добро и зло. Еще на заре миров. Но это совсем другая история. А у нас события не с фотографии закрутились, а чуть позже.
Завтра было воскресенье, и Гоша собирался опять идти в гости. Остальные в этот раз отказались, планируя понаблюдать за командой блэзкорцев, когда они станут уделывать Стонбир, словно детишек из ближайшей песочницы.
А настроение у Каджи с самого утра оказалось таким неправильным, что он уже заранее настроился на очередное поражение от СКИТа. И был абсолютно прав. Ничего у него не вышло. А потому парнишка и повесил грустно голову, балуясь плюшками в гостиной у сестры. И Мерида смотрела на него печально и укоризненно одновременно, что, конечно же, радости брату не добавляло.
Посреди чаепития, завершающего очередной неудачный урок, в дверь гостиной осторожно постучали. А затем на пороге появился профессор Волков. Он стряхнул с волос остатки не успевших растаять снежинок и произнес чуть застенчиво, разглядывая носки собственных сапогов:
— Добрый день, Мэри! Я хотел просто…, — тут учитель заметил Каджи, дожевывающего плюшку, еще больше смутился и собрался развернуться опять на выход: — Здравствуй, Гоша. Раз вы заняты, то я, пожалуй, пойду. А что хотел — не важно, так пустяки, потом как-нибудь в следующий раз…
Парнишка только кивнул профессору головой в знак приветствия, рот был занят. Зато сестра резво подлетела к Волкову и, не давая уйти, ухватила его за рукав мантии, а затем поволокла к столу. Правда, учитель не особо и сопротивлялся.
— Семен Борисович, вы наоборот очень вовремя зашли в гости, — затараторила Мерида, одним махом поменяв недовольную рыже-короткую прическу на лохматое буйство. — Жаль только, что вы очень редко у меня бываете. Чайку вот с нами попейте. Я плюшек напекла утром, они еще теплые, наверно. Угощайтесь, — девушка, чуть ли не силой усадила редкого гостя на диван рядом с братом и без смены интонации перешла к делу. — Нам с Гошей как раз ваша помощь нужна. Я даже подумывала, не сходить ли за вами.
— Что-то случилось? — сразу же встревожился профессор, мгновенно став серьезным и собранным, а от стеснительности и следа не осталось.
— Ну, не так, что бы очень…, — Мэри коротко, но толково посвятила Волкова в историю неудачно складывающихся отношений брата и кольца.
Преподаватель истории внимательно выслушал девушку, а потом строго уставился на слегка покрасневшего Гошу, который наверно предпринял бы попытку спрятать от позора голову подмышку, как страус в песок, если бы это было возможно.
— Вам не стыдно, Каджи? — риторически поинтересовался Семен Борисович мягким баритоном, хотя и так все было видно. — Вот уж не думал, что вы не можете справиться с каким-то там колечком.
