Том Арден - Танец Арлекина
Но и это последнее чудо не поможет ему, ибо это случится не в нашем измерении, а в другом. Но с тех пор юноша будет ходить в своем измерении. И только тогда он будет готов к Испытанию. И тогда свою роль сыграет арлекин.
— А я волновался за арлекина, — проговорил старик. — Он жив и здоров?
— Он жив и здоров, брат мой. Но он пока ожидает своего часа. Его время еще не пришло.
И старику стало грустно и тоскливо из-за того, что его час уже миновал.
Конечно, этому не суждено было продлиться долго. Все кончилось. Неожиданно, внезапно.
Ноги Джема стали прямыми и крепкими. Он мчался по подлеску. Он нагнал Кату. Она вырвалась и побежала дальше. Он снова нагнал и схватил ее. Они визжали и кричали. Они бежали все дальше и дальше. Они не ведали никаких преград. Лес расступался и пропускал их. Казалось, зелень леса бесплотна, бестелесна. Ката и Джем бежали как бы в каком-то ином измерении, существовавшем только для них двоих. Они бежали и выкрикивали имена друг друга.
А потом случилось это.
Конь.
Всадник.
И они мигом оказались в том измерении, из которого убежали. Джем дико закричал. Ката ответила ему криком. Огромный скакун, черный как смоль, встал на дыбы прямо на тропинке, загородив юной паре дорогу.
— Тпру! — выкрикнул всадник, пытаясь сдержать коня. Джем быстро окинул всадника взглядом: черные сапоги, белые лосины, синий мундир с белой лентой через плече. Шляпа-треуголка.
Ката повернула в лес.
— Джем, скорее! — она протянула юноше руку.
— Стоять! Ни с места! — рявкнул синемундирник. Затопали копыта. Сзади поспевал еще один солдат. А следом скакал еще один.
И еще.
— О-о-о-х! — простонал Джем.
Ноги его подкосились. Он искал руку Каты, но не находил.
Он попробовал встать на ноги, но не сумел.
Ноги снова стали такими, как были раньше. Это был обман.
Всадники окружили его.
Он выкрикнул имя Каты, но вдруг и Ката тоже стала нереальной, выдуманной.
Она исчезла.
Джем, совершенно беспомощный, лежал на земле. Синемундирники спешились и с любопытством уставились на него. Потом они принялись тыкать в измазанного грязью юношу штыками.
— Ваганская девка?
— Не, парень.
— А жаль! Хохот.
— И чего нам с ним делать?
Юноша-калека закрыл лицо руками. С деревьев падали сухие золотистые листья.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ВИСЕЛИЦЫ НА ЛУЖАЙКЕ
ГЛАВА 43
ГИМН ВО СЛАВУ ФЛАГА
— Не нравятся мне эти штаны.
— Что значит — «не нравятся»?
Крам согнул ногу в колене, оттянул штаны в паху.
— Больно тесные. А рубаха-то, рубаха какая! Никак не пойму, с чего бы нам форму не надеть?
Морвен выпучил глаза.
— Послушай, ведь сержант Банч нам все доходчиво объяснил или нет? Нам предстоит внедриться. Мы с тобой как бы два простецких таких крестьянских мужлана и идем к ваганам. Честное слово, Крам, я полагал, что ты это легко усвоишь. Уж это мог бы понять. И тем более ты.
— Чего-чего?
Морвен шагал вперед, время от времени попыхивая глиняной трубочкой. Он думал о том, что на его счету — новая победа. А бедняга Крам попросту безнадежно туп. Вот ведь парадокс — чтобы он, Морвен, молодой человек из высшего общества, культурный, образованный, выглядел гораздо убедительнее в роли тарнского крестьянина! Ну, что ж… в конце концов, преподаватели юношеской академии были в восторге от того, как Морвен сыграл Рэкского нищего. Уж если что требовалось актеру, так это (по мнению Морвена) — хорошее воображение.
Показался табор ваганов, раскинутый на задворках деревни. За время последней луны объединенные войска, призванные осуществить тарнскую операцию, не показывались на люди, держались на тайной стоянке в ущелье Родека — безлюдном, диком месте по другую сторону Диколесья. Разведчики — конные и пешие — выезжали и выходили на разведку в деревни, в те самые, куда вскоре должны были прийти отряды синемундирников. Морвену и Краму было поручено особое задание.
— Чего это ты шагаешь как-то не так, — отметил Крам, догнав Морвена.
— Что значит — не так? Я же крестьянин. Неуклюжий, косолапый.
Морвен собрался уже было добавить, что свою походку вырабатывал, приглядываясь к Краму, но счел за лучшее умолчать об этом.
— Не-е-е. У тебя видок такой, будто у тебя в заднице морковка.
Морвен как раз в это мгновение затянулся трубкой и дико закашлялся.
— Рекрут Крам, — сказал он, откашлявшись, — тебе никто никогда не говорил, что у тебя особый талант вульгарности? Насколько я помню, именно так профессор Мерколь отзывался о Дронвале, жизнеописателе последней династии Хоренов. На мой взгляд, такая точка зрения попахивает изрядной недооценкой, но в отношении тебя, Крам, это ироническое восхваление может быть применено с…
Но Крам не слушал излияний напарника. Он смотрел в сторону ваганского табора. Раскинувшийся по полю около старого амбара табор тянулся до первой невысокой гряды холмов. Краму зрелище это казалось волшебным: скопище разноцветных фургонов, полосатых будок, пони — яркое пятно на фоне громады мрачного замка и белых гор. Позванивали колокольчики, где-то играла скрипка — все это уводило Крама в мир ваганских ярмарок его детства. Ярмарки появлялись до того, как дела в Варле пошли худо. Тогда ваганы ушли. Здесь была не ярмарка. Все тут было какое-то нищее, обшарпанное, но и этого здесь, в тарнских долинах, хватило молодому крестьянскому парню, чтобы он вспомнил детство. Вдруг эти жуткие северные края перестали казаться ему такими уж ужасными. И даже день показался теплым.
Крам забыл о плохо сидящем костюме и поторопился вперед:
— Морвен, давай быстрее.
— Крам, мы туда не развлекаться идем!
Морвену пришлось ускорить шаг, даже побежать, чтобы поспеть за напарником. Откровенно бежать он не отваживался — это как-то не вязалось с выработанным им в уме образом неуклюжего и косолапого крестьянина. Но ведь им велели ни на шаг друг от дружки не отходить! Уже в тысячный раз Морвен пожалел о том, что он сейчас не в Агондоне. Сейчас он даже не отказался бы поприсутствовать на лекции у профессора Мерколя, так уж и быть! Полный отвращения к самому себе, Морвен вошел следом за Крамом в ваганский табор.
На взгляд Морвена, в таборе не было ничего особенного — кроме полуразвалившихся повозок и полинялых шатров. От небольших костров струился хилый дымок. Тощие лошади — кожа да кости — бродили где попало, нестреноженные. Бегали чумазые голые ребятишки. Что бы там ни говорили о военных, по сравнению с табором в лагере все-таки имелся какой-никакой порядок. Здесь же, в ваганском таборе, было грязно, шумно и мерзко. Разве можно было себе представить какую-либо интеллектуальную жизнь в подобном месте? Мимо прошествовала женщина в тюрбане и ярком платье. Морвен с ужасом отметил, что к груди она прижимала младенца и младенец этот — страшно представить — сосал ее грудь! Женщина улыбнулась Морвену, и в глазах ее — о, ужас! — блеснуло что-то вроде весьма недвусмысленного приглашения.
