Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
Но они не хотели рисковать. Это же дело армии, государства. Мол, пусть солдаты воюют, а мы мирные граждане, не какие-то бандиты. Мы готовы вести переговоры! Х-ха! Их резать готовились, а они - переговоры! Ну, ладно, переговоры - так переговоры. Вызвал я старших этих свиней. Принял по-царски, накормил, напоил. Повели разговоры о том, о сем - они мне еще плачутся, как тяжело было жить при Империи - мол, и налоги тяжелые, и говорить свободно нельзя, и в армию рекрутируют. Я им и говорю: будут вам и свобода, и налоги легкие, и служить в армии не надо, потому что охранять вас будут алки. Нам бы только оружие с имперских складов, которые сейчас охраняют сколенцы. Если вы передадите склады нам, и сдадите то оружие, которым вооружились, мы гарантируем безопасность и налоговые льготы. Думаешь, они побеспокоились, когда услышали про оружие? Какое там! Как узнали про налоговые послабления, растаяли, стали благодарить. Три дня потом несли оружие, одних мечей сдали десять тысяч. Вот не поверишь, а наша армия до сих пор теми мечами воюет.
- А потом? - спросил Михалыч. Почему-то вспомнились новости из Нагорного Карабаха, Осетии, Таджикистана, Чечни и других милых мест, кадры военной кинохроники - не черно-белой времен Великой Отечественной, а цветной, современной. И фильм, который, посмотрев, при всем желании - не забудешь. С милым таким, ласковым названием: "Чистилище". Откуда-то с задворок сознания всплыло древнее: "Кто бросил свой меч к ногам врага, тому мечом отсекут голову". Как в рассыпающемся Союзе начала девяностых, обыватели в упор не видели надвигающейся беды. Не видели, пока за ними не пришли. Кому-то повезло. За символическую плату или за просто так оставили квартиру и барахло и отправились в Россию (как будто их там кто-то ждал). Другим не повезло совсем.
- Потом, - хохотнул король. Смешок прозвучал совсем уж зловеще. - Ночью я поднял солдат по тревоге. Заняли порт, прикрыли казармы, дворец. В алкские кварталы побежали гонцы, поднимать народ. Даже бандитов из тюрем выпустили. Оцепили сколенскую слободу, распределили кварталы по сотням. И пошли чистить. Мужиков сразу кончали, а зачем скотам жить? Они ведь и не сопротивлялись, ныли только и "законного суда" требовали. Вспомнили про закон, когда свою страну предали... Баб и девчонок растягивали тут же, всем по очереди, кто выдерживал, тех потом распределяли по жребию, лишних загоняли работорговцам. Мелюзгу и стариков - подцепляли копьями и в огонь. Те, кто постарше, в рудники попали, может, кто-то еще не сдох. Работорговцы с Севера их оптом скупали. А там им, наверное, припомнили Северные походы! Ну, и добро ихнее тоже не завалялось.
Амори рассказывал о давней бойне, которую спровоцировал и организовал, спокойно, даже буднично. О людях так не говорят. "Да он еще и гордится этим! - поразился Михалыч. - Будто тараканов извел!" Но отчего-то осмысленная, хладнокровная жестокость короля не вызывала возмущения. Мало того, Михалыч поймал себя на том, что не может сочувствовать и жертвам геноцида. Амори прав. Они сделали все, чтобы приблизить свой конец. И умерли не по-людски, а по-свински.
- Когда все кончилось, жители Алкрифа были повязаны со мной кровью. Но мы все понимали: Империя сделает все, чтобы отомстить. Мы ждали страшного, сокрушительного удара, огромного флота под стенами Алкрифа. День и ночь строили галеры, я распорядился выгнать на строительство стен даже детей - всех, кто мог поднять хоть один кирпич. Но прошли весна, потом лето, потом осень. Имперские войска не появлялись даже на суше. Осенью мы высадились в Валлермайере, весной двинулись на халгов. Покорили их за месяц, попутно вырезали пару маленьких сколенских гарнизонов. Пленных если и брали, так чтобы поджарить на медленном огне. Заживо. Ну, думаем, уж теперь-то расплаты не миновать. Сотрут нас в порошок. Против нас встанут сами Боги, ведь мы покусились на повелителя хранимой Богами Империи, на заведенный Ими порядок. Многие и сейчас считают энгольдских Императоров заступниками людей перед Богами, Их наместниками в мире. А я еще восстал против старшего Харванида, это все равно, что сын, поднявший руку на отца. Было чего бояться, согласись...
- Не то слово, - кивнул Михалыч. - И как, дождались?
- Ждали напрасно. Тогда-то мы и поняли главное: императоры еще есть - а Империя кончилась. Нет у них ни власти над нами, ни силы, ни чести. И раз Боги такое допустили, послав им ничтожных правителей - значит, Они сами отдали нам сколенцев в рабство. Вот так, Михалис. Жалеть мерзавцев - значит, покушаться на Божий промысел.
- А дети? - потерянно спросил Михалыч. Логические построения Амори здорово отдавали фашизмом - но опровергнуть не получалось. Впрочем, причем тут фашизм? Амори рассуждает, как представитель молодого и злого народа, борящегося за место под солнцем. Какой-нибудь Аларих или Хлодвиг, или чеченский полевой командир на его месте сказали бы то же самое, разве что не так складно. - В чем дети-то виноваты?
- Ни в чем. Только в том, что родились сколенцами. Вот ты рассказывал - была у вас Страна, огромная, сильная, мирная, благополучная. А почему? Потому что когда-то давно не вы - ваши отцы и деды, захлебываясь кровью, защищали свой дом и свое потомство. Но жить в светлом будущем предстояло не им, а вам. А после того, что сделали вы... За вас ответят ваши потомки, не дети, так внуки, не внуки, так правнуки. И я боюсь даже представить, как ответят. Такого мир не прощает.
- Мир? - уточнил Михалыч, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных предсказаний Амори.
- Именно Мир. Не Боги даже, а то, что вмещает и Их самих. Ладно, заболтались мы тут. Но теперь ты знаешь, какой противник нам противостоит. В восстании Эвинны виноваты, в сущности, они - те, кто отрекся от Империи, но прикрываются титулом Императора. Они сами не убивали и не насиловали - но благодаря им в Верхнем Сколене бушует мятеж и рекой льется кровь. И если мы заставим Карда признать свое ничтожество - мы погасим пожар восстания севернее. Эвинна, конечно, не сложит оружие, такие не сдаются. Но большинство ее воинов просто разбегутся. Когда поймут, что не сражаются за Империю, а гибнут из-за гордыни одной дуры. И как следствие - пусть в рабстве, но останутся жить. Свергнуть Императора - не преступление, а милосердие.
- Ясно, ваше величество, - сказал Михалыч. - Но как кампания касается меня?
- Очень просто. У меня нет командира, способного управиться с вашим оружием. Поэтому оставь за себя кого-нибудь потолковее, если хочешь, того же Баргена (мне доносили, он твоя правая рука, и дело уже немного знает) - и принимай командование отрядом. Двигайтесь к реке Вараг, напротив крепости Лакхни. Идите ночью, любого, кто вас увидит - уничтожить. Про вас никому не должно быть известно. Разбейте лагерь отдельно от остальных сил. Приказ вступить в бой передам по условным словам устно, через гонца. Вы должны придумать пароль и отзыв.
