Ольга Денисова - За Калинов мост
Обычно нагота смущала его, но на этот раз он нисколько не стеснялся: беззащитность собственного тела напугала его еще сильней. Слезы встали в горле твердым болезненным комком, покачивающееся лицо старухи расплылось перед глазами: он не выдержит. Он не сможет выдержать. Не сейчас! Подождите еще немного… Хотя бы пять минут…
Его зовут Медвежье Ухо. Он хочет вернуть Маринку. Он хочет этого гораздо сильней, чем боится пыток.
– Я готов, – еле слышно выговорил он, закусил губу и слегка развел руки.
– Проходи, – старуха уступила Игорю дорогу и распахнула дверь в парную.
Раскаленный сухой пар вырвался ему навстречу и обжег лицо. Он непроизвольно шагнул назад, но старуха толкнула его через порог, ухватив за шею двумя пальцами. Игорь споткнулся и грохнулся на четвереньки прямо под покачивающийся ржавый крюк, дверь за спиной захлопнулась.
Пар обжигал кожу и глотку, печь дышала жаром, как раскаленное солнце, а ее заслонка из тонкого железного листа светилась красным. Он попробовал встать, но чем выше поднимал голову, тем горячее становился пар. Игорь прикрыл лицо руками, отполз в самый дальний угол, подальше от печки, хотел вжаться в стену, но только обжег оцарапанную медведем спину. Дышать он старался мелко и нечасто, чувствуя, как жгучий воздух проходит по трахее и бронхам и стягивает их сухой коркой. Мысли о предстоящих мучениях вылетели у Игоря из головы, впрочем, как и мысли вообще. Ему казалось, что он умирает, заживо варится в мутном бульоне пара, жарится на раскаленной докрасна заслонке. Тело мгновенно покрылось потом, с плеч на спину и на живот побежали ручейки.
Дурнота стянула голову жестким жарким обручем, и Игорь хотел лечь на пол – осиновые доски не накалились, в отличие от сосновых стен. Сколько он еще выдержит? Он сам любил топить баню жарко, но парная – не сауна, а здесь наверняка градусник зашкалил бы за сотню. Кожа горела огнем, как будто его макнули в кипяток. Он потихоньку сползал все ниже, и чувствовал, что теряет сознание, когда дверь распахнулась, и на него дунуло свежим прохладным воздухом. Старуха широко шагнула через порог, так же, двумя пальцами, подняла Игоря за шею, и как кутенка потащила на улицу. На низком крылечке Игорь оступился, но упасть ему старуха не позволила, стащила вниз, и мощным пинком толкнула в глубокий пруд.
Ледяная вода схватила за горло и стиснула легкие. Игорь ушел под воду с головой, но нащупал дно, оттолкнулся, вынырнул и с удивлением обнаружил, что вода доходит ему только до плеч. Он открыл рот, с шумом втягивая в себя прохладный воздух, как рыба, которую выбросили на сушу. Сердце бухало в ребра и собиралось пробить их насквозь.
– Руку, – приказала старуха, и Игорь увидел протянутую ему ладонь. Она выдернула его из пруда легко, как игрушку, и снова потащила в баню, только на этот раз не позволила ему спрятаться на полу: подняла его и швырнула на полок. Игорь чувствовал себя тряпичной куклой. Он ведь так и не успел как следует отдышаться!
Жар на полкe жег его куда как ощутимей: не только раскаленный пар, но и палящие волны, источаемые печью, припекали бок и пятки. Игорь прижался к доскам и спрятал лицо в ладонях. Жару еще можно было терпеть, тело постепенно к ней привыкало, но нормально дышать не получалось. Стоило сделать вдох чуть поглубже, как из легких тут же рвался кашель, обжигающий их еще сильней.
Старуха вытащила его на воздух как раз в ту минуту, когда он собирался малодушно сползти на пол. И снова пинком отправила в пруд, и снова вернула в парную, забросив на полок. Но на этот раз не оставила его одного: сорвала со стены веник, макнула его в кадушку с водой и вытянула Игоря по спине со всей своей богатырской силы. Игорь стиснул кулаки, но почувствовал только волну раскаленного пара.
– Ах, дурак ты, дурак! – бормотала старуха себе под нос, охаживая его веником, – кому поверил! Мне, дурак, не поверил, а душегубу поверил! Выдрала бы я тебя хворостиной потолще, да ведь бестолку! Ни ума тебе не прибавит, ни Маринку не вернет.
Волны жара плавали над его телом в такт ударам веника, и Игорь уже с удовольствием втягивал в себя душистый воздух бани – человек ко всему привыкает. Старуха повернула его на спину, и он увидел ее лицо – вовсе не злое, а печальное. Хворостиной потолще? Это вместо сдирания кожи и подвешивания за ребра?
– Слезай и в пруд ныряй. Сколько я тебя на себе таскать буду? – старуха, наконец, опустила веник с облетевшими листьями.
Игорь не заставил себя упрашивать, честно поплескался в пруду, отдышался и вернулся в баню. Пара в ней как ни бывало! Старуха поманила его пальцем и велела присесть – на ржавом крюке посреди парной был подвешен чугунный таз с круглым дном. Она легко наклонила его вбок, и Игорю на голову хлынула теплая вода.
– Дурак ты и есть, – проворчала она, как будто знала, о чем он думает.
И Игорь был с ней совершенно согласен.
Непостижимым образом его одежда оказалась чистой и сухой, а свитер, порванный медведем, не имел ни одной дырочки, как будто их и не было.
Игорь, конечно, в глубине души еще ожидал начала страшных мук, но в нем уже окрепла надежда, что эта чаша его минует. После бани тело его стало невесомым, легким: прикажи ему старуха взлететь, он бы взлетел. Она усадила его на крыльцо и подала кружку с квасом. Он долго сомневался, прежде чем спросить, но, в конце концов, решился:
– Что, обманул меня Волох? Он обещал мне адские мучения…
Старуха хмыкнула:
– Страшно было?
Игорь не посмел ее обманывать и кивнул.
– Ну, про адские мучения он, конечно, сильно преувеличил. Ты ж не мальчик, и имя обережное уже имеешь, значит, инициацию прошел. Но так просто не отделаешься, не надейся. На куски, конечно, я рубить тебя не буду, но мизинец у тебя заберу. Надеюсь, мизинца тебе ради Маринки потерять не жалко?
Игорь замотал головой и привстал.
– Это – плата за проход. Допивай квас спокойно, торопиться пока некуда. Три дня у тебя есть, успеешь.
Но как только Игорь допил кружку до дна, старуха тут же поднялась:
– Пошли. Спешить некуда, но и времени терять напрасно не будем. Боишься?
Игорь покачал головой. После того, чего он ожидал, потеря мизинца не показалась ему страшной. Старуха привела его к сараю, показала колобашку, на которой колют дрова, и вынула из-за поленницы топор.
– Клади. Левый, не правый.
Игорь встал на корточки и положил на колобашку левый мизинец.
– Кулак правый зажми – больно ведь будет, – велела старуха, – и руку к себе потом не прижимай – одежда кровью будет пахнуть.
Игорь послушно сжал правый кулак и зажмурился. Сначала он услышал, как звякнул топор, и только потом по руке полоснула боль. Гораздо сильней, чем он ожидал. Игорь закусил губу, по телу пробежала дрожь, и рука непроизвольно дернулась вверх. Старуха поймала ее за запястье, Игорь открыл глаза и увидел, что она собирается прижечь хлещущую кровью рану раскаленным углем, который спокойно сжимает пальцами.
