Сергей Лукьяненко - Последний дозор
Потому что все мы живем на седьмом слое Сумрака.
ЭПИЛОГ
— Как! Здесь! Красиво! — воскликнула Надя.
Я взял ее на руки. Мы стояли на булыжной мостовой Эдинбурга, в окружении сотен и тысяч спящих людей. Сирены выли все ближе и ближе — время Иных кончалось.
— Да, — согласился я. — Тут все настоящее.
— Только все спят, — грустно заметила Надя. — Как в сказке про спящую царевну. Может, их разбудить?
Она может… Она ведь все теперь может — если научить.
— А ты не устала? — спросил я. У меня подкашивались ноги и слегка кружилась голова.
— От чего? — удивилась Надя.
— Чуть попозже, — сказал я. — Чуточку попозже всех разбудим… кого сможем. Папе сейчас надо сделать одно большое дело. Ты мне поможешь?
— Как?
— Просто держи меня за руку, — сказал я. Закрыл глаза. Раскинул руки. Задержал дыхание.
Мне надо ощутить этот город. Камни и стены, которые помнят Мерлина и Артура. Люди могли забыть, а камни помнят. И древняя крепость, венцом застывшая над городом, помнит и ждет.
Почему мы порой так глупы? Почему ждем, что магия будет спрятана в том, что можно взять в руки, когда она может быть повсюду вокруг?
Конечно же, Великий Мерлин не прятал свое самое главное творение в Сумраке, не полагался на силу голема, но он не рассчитывал и на крепость сундуков. Полторы тысячи лет простояла на скале эта древняя крепость, ее обороняли и захватывали, ее рушили и перестраивали, в ней хранили свои сокровища гордые шотландские короли — но там, в основе основ, заложенные Мерлином, испещренные узором рун камни ждали своего часа.
Надо лишь потянуться к ним. Коснуться, почувствовать…
— Светлый! — взревели за спиной. Я обернулся, выходя из транса.
Эдгар и Арина стояли неподвижно, глядя на меня, — и я с удивлением понял, что взгляд их полон страха. А вот Геннадий бежал. Бежал и кричал. Неужели он думает, что сила магии зависит от громкости крика? Геннадий несся огромными прыжками, преображаясь на ходу, все больше и больше утрачивая сходство с человеком. Росли клыки, кожа мертвела, волосы на голове вылезали седыми свалявшимися космами.
Я поднял руку, собирая Силу для Серого Молебна.
Но в этот момент Надя шагнула вперед и выкрикнула в лицо вампиру:
— Не кричи на папу!
Геннадий зашатался. То, что ударило его, было сильнее ненависти. Но он уже не мог остановиться, он все бежал, будто против урагана. И рухнул к нашим ногам. Надя пискнула и спряталась за меня.
Я присел, заглянул Геннадию в глаза. И сказал:
— Костя и Полина тебя ждут. Они просили тебя прийти. Прямо сейчас. Пока еще есть время.
Безумие на миг покинуло его взгляд. Саушкин посмотрел на меня и спросил:
— Они не могут?
— Они не могут прийти. И никогда бы не смогли. Но я сделаю то, о чем они просили. Иди, пока еще есть время.
— Помоги мне, Антон, — сказал он почти нормальным голосом.
— Надя, отвернись! — велел я.
— Не смотрю, не смотрю! — забормотала дочка, отвернувшись и закрыв для верности глаза руками.
Я поднял руку — Геннадий как зачарованный следил за моими движениями. И Серый Молебен отправил вампира на шестой слой Сумрака.
Поднявшись, я посмотрел на Эдгара и Арину. Они не смотрели на меня и Геннадия, они смотрели только на Надю.
— Нулевая, — сказала Арина с восхищением. — Абсолютная Волшебница…
— Пять минут мне будет не до вас, — сказал я, глядя на них. — А потом…
— У нас есть Минойская Сфера, — просительно произнес Эдгар. — Можно?
— Вас станут искать, — сказал я. — И я стану, учтите. Но сейчас у вас есть пять минут. Только потому, что они попросили меня прощать.
— Что ты хочешь сделать? — спросила Арина.
— То, о чем мечтали ушедшие. Дать им смерть. Потому что возрождение невозможно без смерти.
Эдгар прищурился. Открыл сумочку, подвешенную к поясу. Извлек оттуда маленький костяной шарик и протянул Арине. Та молча приняла его.
— Помоги и мне, Светлый, — сказал Эдгар. — Что тебе стоит?
— Ты в защитных чарах, как новогодняя елка в гирляндах. Как мне тебе помочь?
— Я ему помогу, — внезапно сказала Арина. — А ты не отвлекайся. Делай свое дело.
Что именно она сделала, я не понял. Вроде бы лишь губами шевельнула. Эдгар улыбнулся, на миг его лицо стало красивым и почти молодым. Потом его ноги подогнулись, и он рухнул на мостовую.
— А ты развоплощаться не собираешься, — заметил я. — Какая же ты Светлая?
— Ну так ведь цель-то достигнута так или иначе, — произнесла Арина. — Ушедшие получат то, к чему стремились!
Я покачал головой. Посмотрел на замок, снова закрыл глаза.
— Телефон твой возвращаю… — сказала Арина. — Мне чужого не надо.
За моей спиной негромко хлопнула Минойская Сфера, открывая Арине портал, который невозможно будет проследить. Ох, странная она была Темная, и странная из нее получилась Светлая…
И я вдруг услышал музыку — слабую, негромкую. Арина включила скрытый в телефоне плейер. Случайно?
Или демонстрируя, что она разбирается в технике куда лучше, чем я думал?
Вышли из нигредо вроде бы как ты да я
И идут по свету, ничего не ведая.
В зеркало плюются, над собой смеются — да,
Вышли из нигредо, ничего не ведая.
Темного накажут, мелом лоб намажут,
Светлого поймают, в саже изваляют,
А куда деваться?
Вроде бы как ты да я вышли из нигредо,
Ничего не ведая.
На руке капризной восемь линий жизни,
Оттого при встрече друг друга калечат,
А куда деваться?
Вроде бы как ты да я вышли из нигредо,
Ничего не ведая.[14]
Что ж, это уже счастье, когда удается выйти из нигредо. Будь ты Темный или Светлый, все равно есть шанс продолжить путь. Только через нигредо, распад и разложение можно двигаться дальше. К синтезу. Созиданию нового. К альбедо.
Древние камни на вершине скалы ждали.
Я потянулся к ним. Тут не нужно было заклинаний, слов, ритуалов. Надо было лишь знать, куда тянуться и чего просить.
Мерлин всегда оставлял для себя лазейку. Даже собравшись в рай для Иных, он предполагал, что ворованный рай может оказаться адом.
«Отпусти их, — попросил я, сам не зная кого. — Отпусти их, пожалуйста. Они творили зло, которое было злом, и добро, которое злом оборачивалось. Но ведь всему есть свой срок и свое прощение. Отпусти их…»
Крепость над городом будто вздохнула. Кружащие в небе птицы стали снижаться. Мутная мгла в воздухе стала рассеиваться. Последний луч садящегося солнца упал на город — обещанием вернуться с рассветом.
