Холли Лайл - Дипломатия Волков
И теперь, в тишине и во мраке, кровь подтверждала правоту духа, объявившего весть Хасмалю. Она действительно засветилась, и белый свет этот, сначала осиявший тонким слоем всю чашу, распространился на ладони, руки и плечи волхва, наконец охватив его целиком.
А потом свет расширился еще больше, окутав Кейт теплым, умиротворяющим коконом.
Оказавшись внутри светящегося шара, она почувствовала робкое пробуждение Возрожденного. Где-то вдали в материнском чреве шевельнулся младенец, потянувшийся к легкому как перышко прикосновению чар. Дитя было полно любви, просто являлосьею. Горючие слезы вскипели в глазах Кейт и потекли, по щекам, и она благословила эту тончайшую связь. Дух Возрожденного прикоснулся к Кейт, и страх ее перед магией рассеялся... она ощутила себя нормальной. Нет, более того, нужной, необходимой... как никогда в жизни. Даже имея дело со своими родителями, она понимала, что те любят ее наперекор уродству, стараясь забыть о нем. Но Возрожденный любил ее такой, какой она была, и считал ее своею, ибо в его глазах она была столь же совершенна, как и он сам.
В тот миг соприкосновения она ощутила, что всегда гнездившаяся в ней боль исчезла. Потом она поглядела на Хасмаля, заметила слезы, стекавшие по его щекам, и поняла, что не одинока в своих чувствах. Кейт и поверить не могла, что оказалась столь благословенной... что ее избрали помогать Возрожденному, в то время как другие, куда более достойные люди, жили и гибли ради его явления, так и не сподобясь лицезреть воплощение своих надежд.
Краем сознания она ощущала других Соколов, что подобно Хасмалю явились предложить свои услуги и исполнить клятвы... чтобы присутствовать при уединенном начале радостного чуда, обещанного всем людям. Их было много, этих разумов; незнакомые Кейт, они соединялись в общей любви и цели... соприкасаясь с нею, они не отшатывались в отвращении. Она была собой – какая уж есть, они тоже... и все они собрались вокруг души Возрожденного – как люди, затерявшиеся в пустыне и наконец обнаружившие источник. Теперь они ни в чем более не нуждались; им оставалось только любить друг друга и вместе ликовать.
Потянувшись далее, Кейт соприкоснулась с Матерью Возрожденного и испытала истинное потрясение. Та излучала лишь ярость, боль и ненависть. Кейт чувствовала, что женщина эта жестоко пострадала от рук своих врагов. Мать, казалось, напрочь отгородилась от любви, которую предлагало ей еще не родившееся дитя, боль и гнев не позволяли ей выйти за пределы собственного разума и исцелиться, как исцелилась Кейт. И вдруг произошло новое потрясение. Мысли и воспоминания этой женщины достигли сознания Кейт, и она обнаружила, что матерью Возрожденного является ее собственная кузина... Даня!
Она хотела закричать. Ты все-таки выжила!Значит, хотя бы один любимый ею человек пережил предательское нападение Сабиров. Впрочем, Кейт не сумела добиться, чтобы Даня услышала ее. Ей хотелось сказать: ты не одна, я здесь, и я приду на помощь тебе.Однако Даня не слышала предлагаемого ею утешения.
Кейт не хватало умения передавать свои мысли с помощью чар. Но она выучит все, что окажется необходимым, потому что в тот миг, когда Хасмаль ввел ее в свой круг, мир Кейт изменился к добру. Жизнь ее обрела цель... вдруг оказалось, что ей предстоит еще так много сделать. Возрожденный уже существует, он станет сыном ее любимой кузины, вовсе не павшей от рук Сабиров. И Кейт совершит все возможное, чтобы сохранить их, чтобы помочь любви Возрожденного восстановить весь мир.
Робкий стук в дверь разбудил Кейт, проведшую всю ночь в одиночестве.
– Входи, – сказала она, зевая и потягиваясь.
Несмотря на напряженность, вызванную необходимостью в Трансформации, чувствовала она себя хорошо. Сердце покинула тяжесть, появилась надежда, то, что будущее окажется лучше прошлого. Даня – Мать Возрожденного.
Кейт улыбнулась Ррру-иф, когда та возникла в двери.
– Что поручишь мне сегодня? Есть какая-нибудь стирка, или, быть может, в каюте что-то не устраивает тебя?
Кейт ухмыльнулась.
– Может быть, ты займешься сегодня более приятным делом. Не хочешь ли побыть с Джейти?
Ррру-иф покачала головой.
– Перри Ворона заметил острова, о которых ты говорила, и пока наверху не удостоверятся, что мы не наскочим на риф, Джейти будет трудиться на палубе.
Перри Ворона, весьма общительный мореход, по-настоящему звался Перимусом Ахерном, любил высоту и остротой зрения не уступал Кейт. За трапезами он рассказывал удивительные истории о своей прежней жизни – до «Кречета»; тогда он был в Калимекке адвокатом и занимался кражами патентов городских изобретателей. Последнее дело завершилось ошибкой: он доказал правоту истинного изобретателя, обвинившего одного из младших членов знатной Семьи (однако фамилии ее он так и не назвал) в краже своей идеи.
Уже на следующее утро Перри с огорчением обнаружил, что вынужден изменить сразу и место жительства, и род занятий. Впрочем, он сказал, что с тех пор полюбил море, и в итоге эта «судебная» история обернулась удачей.
– А я рада, что скоро вновь увижу сушу, – призналась Кейт. – Море успело надоесть мне.
В улыбке Ррру-иф промелькнула язвительность.
– На корабле бывает тесно, даже если ты проводишь на нем немного времени. А представь себе, что тебе приходится плавать всю жизнь!
Кейт попыталась представить себе целую жизнь, проведенную в построенном из дерева мирке, окруженном со всех сторон лишь воздухом и водой.
– Даже помыслить не могу, – покачала она головой. – Однако, наверное, ты проводишь на корабле только часть своей жизни?
Ррру-иф прищурилась и негромко промолвила:
– Мне и в голову не придет оставить палубу «Кречета». Здесь, на борту, я подвластна одному только капитану Драклесу. Если я покину корабль... в Ибере и на Территориях найдутся люди, готовые накинуть на мою шею веревку.
Кейт передались горечь и обида, проявившиеся в настроении женщины, она с невероятной четкостью ощутила, как изменился запах ее тела, ритм дыхания. В эти минуты чувства Карнеи были обострены близящейся Трансформацией. Наклонившись вперед, Кейт произнесла:
– Просто не могу представить, за что тебе выпала такая участь. Ты ведь хорошая.
Ррру-иф хлопнула в ладоши и ответила:
– Тем не менее по Иберанским законам я осуждена на смерть в любом уголке Иберы.
– Как же так?
– Это не важно.
– Как это не важно, если речь идет о твоей жизни?
Ррру-иф рассмеялась – резко, сердито.
– Жизнь моя нужна лишь мне самой. Ну, еще, быть может, Джейти. Но только не тебе... ты же из Семьи.
Кейт помотала головой.
– Больше я не принадлежу к ней. Моя шея – в этом я не сомневаюсь – также ждет веревки.
