Дэвид Коу - Магистр
— Вы здоровы, Верховная Жрица? — с неубедительной заботой спросил Бревил. — Принести вам что-нибудь?
— Умираю я, ублюдок ты этакий. Не видишь, что ли? Разве нельзя было понять за все это время? Нет, Бревил, спасибо. Со мной все в порядке. Просто ноги немного затекли от долгого сидения.
— Рад это слышать. Мы бы не вынесли, если бы что-нибудь с вами случилось. Такие, как вы, — редкость в Храме, Линвен: Верховная Жрица, которая отказалась от власти, вместо того, чтобы сохранить ее до смертного часа. Не могу припомнить, когда последний раз такое случалось.
Линвен уставилась на него на некоторое время, перестав обращать внимание на боль.
— Что ты пытаешься сообщить мне, Бревил?
Он развел руками и поднял брови, что, должно быть, означало попытку изобразить святую невинность. Усилие оказалось напрасным.
— Я просто говорю, что вы занимаете особое место в наших сердцах.
— И?
Он заколебался, но лишь на мгновение.
— Ну, это заставляет задуматься над тем, почему вы так поступили. Особенно с тех пор, как вы с таким пылом критикуете все, что я делаю.
Линвен перевела дух. У нее не было ни малейшего желания рассказывать ему, почему она так поступила, но он был прав. Она не имела права критиковать его, если учесть решение, которая она приняла. Теперь он был Верховным Жрецом, и, хотя она считала, что он ведет Храм к краху, а возможно, и страну тоже, не ее делом было осуждать его. По крайне мере — открыто.
— Я поступила так, — ответила она наконец, — потому что устала от споров и политики и еще потому что хотела немного насладиться жизнью перед… — Она замолчала и сглотнула. Странно, что ей удалось с таким стоицизмом говорить об этом с Кайлин, но разговор с Бревилом заставил ее сердце болеть от жалости к себе. — У меня было предчувствие, что мне мало осталось. Поэтому я уступила свое место.
Бревил смотрел на нее раскрыв рот, со смятением на лице. И Линвен была вынуждена подумать, не слишком ли строго она судила его.
— Вы хотите сказать… — Он закрыл рот. Моргнул. — Вы хотите сказать мне, что умираете?
— Да, — ответила она ровным голосом.
— Вы обращались к целителям Храма?
Она рассмеялась:
— Целители давным-давно признали меня безнадежной.
— А Кайлин?
Вопрос удивил ее. Они с Бревилом редко говорили о девушке-маге, а когда говорили, он давал ясно понять, что не одобряет отношений с ней Линвен. Став Верховным Жрецом, он во время одного из самых жарких споров на эту тему намекнул, что ей не подобает встречаться с любыми членами Лиги или Ордена, даже с Кайлин. Естественно, она предпочла ослушаться его, и это только усилило их взаимное недоверие. Но спустя некоторое время Бревил пустил это дело на самотек.
— А что Кайлин? — осторожно спросила она.
— Она не может вас вылечить?
— Она хотела попытаться. Но я отказалась.
— Но почему? — спросил он, и глаза его расширились, — Если она…
Она снова отвела взгляд. Его вопрос показался ей слишком похожим на те, которые она продолжала задавать себе. Было время, когда Кайлин, возможно, могла спасти ее, когда энергия Волшебной Силы, вероятно, была бы достойным противником зверю, сидящему внутри нее. Но как могла та, которая провела жизнь, противостоя Ордену от имени богов, принять подобное исцеление с чистой совестью?
— Настал мой черед, Бревил, — наконец, ответила она. — Даже если бы Кайлин могла помочь, я не знаю, согласилась ли бы я на это. Арик и Дуклея призвали меня к себе. Кто я такая, чтобы заставлять их ждать? — Она принужденно улыбнулась. — Твоя забота удивляет меня, — сказала она, стараясь говорить непринужденно. — Я думала, ты был бы рад избавиться от меня.
— Это злая мысль, Линвен, — сказал Бревил. — Ты несправедлива и по отношению к Храму, и ко мне лично.
Она опустила взгляд. Она никогда особенно хорошо не умела ладить с людьми — вот почему дружба, которую ей каким-то образом удалось завязать с Кайлин, была так важна для нее.
— Ты прав, Верховный Жрец. Пожалуйста, прости меня.
Бревил жестом отмахнулся от ее извинений.
— У меня и на самом деле множество дел, — сказал он резким тоном.
Он не очень-то вежлив, и тем не менее она задержалась, неожиданно расхотев уходить после такого поворота разговора.
— Мне и в самом деле очень жаль, если я обидела тебя, Бревил. Я этого не хотела.
— А имеет ли это значение, Линвен? Кажется, это подходящий способ закончить наш разговор, независимо от того, чего ты хотела.
Его слова звучали удивительно грустно, и Линвен думала, не сказать ли ей еще что-нибудь. Но отчужденность между ними стала слишком явной, чтобы преодолеть ее прямо сейчас. Год назад, может быть. Но не сейчас.
Она кивнула ему на прощание и затем, не говоря ни слова, оставила его и направилась в свои скромные покои в дальнем конце храмовых строений.
Она устала и с трудом шла по внутреннему каменному дворику, чувствуя, как каждый шаг отдается в ее хрупких костях, словно удар молота.
«Мне нужен покой, — сказала она себе, мрачно улыбаясь двойному смыслу этой фразы. — Скоро, — сказала она. — Очень скоро».
Но когда она добралась до своих апартаментов, она обнаружила, что ее ждет Кайлин. Она поднялась со стула в углу с улыбкой на юном лице, когда Линвен открыла дверь.
— Я позволила себе войти. Надеюсь, ты не сердишься, я просто не хотела, чтобы кто-нибудь… — Она запнулась, и ее улыбка сначала сменилась озабоченным выражением, а затем — испугом.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала она, подходя, чтобы помочь Линвен войти в комнату. — Входи и присядь.
— Со мной все хорошо, моя дорогая, — сказала Линвен. — Устала немного, и все.
— Где ты была? — спросила Кайлин, далеко не убежденная ее словами.
— Говорила с Бревилом.
— Об оружии?
— Да.
— Разговор прошел плохо?
Линвен слабо улыбнулась:
— Мягко выражаясь, да.
— Ты сказала ему, как ты больна?
— Да, сказала, — ответила Линвен, осторожно садясь на кровать. — Я думала, что после того, как сообщу ему эту хорошую новость, все пойдет как по маслу. Но ничего не вышло.
По крайней мере, на этот раз шутка вызвала смех, хотя и слезы — тоже.
— Ненавижу его, — сказала Кайлин, подходя к стулу и вытирая слезы рукавом плаща. — Почему не он заболел?
Линвен нахмурилась:
— Нехорошо так говорить, Кайлин. Никому нельзя желать зла.
Кайлин грустно улыбнулась:
— Да, Верховная Жрица.
Некоторое время они сидели молча, и Линвен, закрыв глаза, чувствовала, как боль отступает, подобно отливу.
