Пол Андерсон - Дети морского царя
Эяна в полном смысле слова была существом из Волшебного мира, она и к жизни, и ко всему, что связано с человеческой душой, относилась совсем иначе, чем смертные. А те четверо не отказались от подарка судьбы.
Тоно вернулся на берег к погасшему костру. На рассвете, когда пришла Эяна, он притворился спящим.
3
Теперь, после того как Водяной был изгнан из озера, вилия осталась в полном одиночестве. В озере не было никого, кроме рыб, а с рыбами вилия никогда не водила дружбу. К тому же сейчас, зимой, рыбы были сонными и вялыми и лишь изредка поднимались со дна и радовали вилию своими по-летнему блестящими серебристыми нарядами. Лягушки уже не распевали песен в сумерках, они зарылись в придонный ил и задремали до весны. Лебеди, утки, гуси и пеликаны улетели на юг, те же птицы, что остались зимовать возле озера, не скользили по воде, не выхватывали из волн рыбу, а прятались в лесу, где едва слышны были их тихие голоса среди голых ветвей над заснеженной землей.
Вилия покачивалась на волнах и тихо дремала. В сумерках она казалась легкой белой тенью, окутанной невесомым облаком светлых волос.
Огромные глаза, цвет которых был схож с цветом неба, подернутого блеклой туманной дымкой, были устремлены куда-то вдаль, но ничего не видели, рассеянный взгляд не искал впереди какой-то цели и ничем не напоминал взгляд живого существа. Грудь вилии была неподвижна, как будто не дышала.
Так лежала она, покачиваясь на воде, дни, недели, месяцы — она не вела счет времени, оно для нее не существовало. По гладкой поверхности вдруг побежали волны, вилия очнулась и огляделась вокруг. Она потянулась, взмыла над водой и, слегка изогнувшись, как легкая полоса тумана, полетела к березгу. Она почти не потревожила вод своими легкими движениями, однако тот, кто явился в озеро, уловил эти слабые колебания и бросился вдогонку за видней. В первое мгновенье она различила лишь неясные темные очертания неизвестного, и вдруг увидела его ясно. От него исходило тепло, сила, жизнь. Он плыл, и на воде поднимались волны, пенистые кружащиеся водовороты, брызги.
Он почти настиг вилию, между ними оставалось не больше ярда, и тогда она обернулась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
В отличие от нее, он не был нагим. Вокруг чресел у него была обернута одежда, на поясе висели ножи, волосы придерживал кожаный ремешок на лбу. Исполинского роста, белокожий, с зелеными глазами и золотыми волосами, этот незнакомец был совсем таким же, как люди, которые жили в селении на берегу, однако вилия заметила, что у него нет ни усов, ни бороды и что он дышит под водой. Опустив глаза, она увидела, что на ногах у него необычные перепонки. И все же он почти ничем не отличался от людей — для вилии, существа из Волшебного мира, чья-либо наружность не имела большого значения, облик мало говорил ей о внутренней сущности тех, с кем ей приходилось сталкиваться. И вилия сразу же поняла: у незнакомца душа смертного человека, душа христианина.
— О, как я рада видеть тебя здесь! Очень, очень рада! — набравшись смелости, сказала она. Голос виляя был трепещущим, как н ее улыбка, которой морской царь словно не заметил.
Он заговорил сурово и грозно:
— Зачем я здесь, по-твоему?
Вилия отпрянула:
— Ты… Так значит, ты — другой? Мою память окутал густой туман, но прошлой, нет, погоди, позапрошлой осенью… Ты изгнал тогда Водяного из озера?
— Я был вынужден это сделать. Меня заставили, — глухо ответил Ванимен.
— Да ты никак меня боишься? — Вилия засмеялась. — Ты — боишься! И кого же — меня!
С весельем к ней вернулась и обычная игривость. Вилия поманила к себе Ванимена.
— Ты уже знаешь, кто я? Ты чувствуешь, что я не причиню тебе зла? Ах, как я этому рада! Позволь же и мне чем-нибудь тебя порадовать, я хочу сделать для тебя что-нибудь приятное…
— Прочь, демон! — строго прикрикнул Ванимен.
Его гнев удивил и напугал вилию. Она в страхе метнулась прочь и, остановившись в отдалении, сбивчиво пролепетала:
— Но ведь я не желаю тебе зла. Неужели у меня могло бы возникнуть такое нелепое желание? Зачем бы я стала тебе вредить? Я же совсем одна, здесь никого нет, с кем я могла бы подружиться.
— Заманиваешь в свои сети!
— Нам будет так хорошо с тобой, мы будем вместе всегда, летом в зеленом лесу, зимой подо льдом в озере. Ты будешь согревать меня на своей груди, а я в летний зной буду навевать тебе прохладу, поднимать свежий легкий ветерок и обдавать брызгами росы твои золотисто-зеленые, как молодая листва, волосы.
— Молчи! Ты заманиваешь смертных в адское пекло!
Вилия вздрогнула и поникла. Быть может, она заплакала, но этого нельзя было увидеть — озеро выпивало ее слезы.
Гнев Ванимена улегся.
— Да ты, наверное, и сама не ведаешь, кто ты, — сказал он. — Отец Томислав говорил мне, что для него остается загадкой, постиг ли предатель Иуда суть содеянного им, пришло ли к нему — пусть слишком поздно — прозрение.
Ванимен замолчал, настороженно глядя в ту сторону, где была вилия. Она уже почувствовала, что его гнев утих, и сразу вздохнула е облегчением.
Ее настроение переменилось с легкостью ветра, и вот она уже осмелела и улыбнулась.
— Иуда? Может быть, я его знаю? Да, кажется, я когда-то что-то слышала об Иуде, да только забыла… Нет, не помню, не помню…
— Отец Томислав, — резко, точно хлестнув плетью, сказал Ванимен.
Она покачала головойс — Нет… Не помню… — Вилия задумалась, сдвинув брови и подперев рукой подбородок. — Постой, кажется, что-то припоминаю. — Это кто-то близкий, да? Но память о нем так далека… Где-то далеко-далеко, Ничего не слышу, не чувствую. Вот если бы ты что-нибудь о нем рассказал, тогда, наверное… Нет! — вскричала она вдруг и в страхе выставила вперел ладони, словно пытаясь укрыться от резкого ветра, Глаза вилии широко раскрылись, став совсем огромными. — Прошу тебя, не надо ничего рассказывать!
Ванимен глубоко вздохнул.
— Бедный призрак! Я верю, что ты не лжешь! Надо будет узнать, можно ли за тебя молиться.
Спустя миг к нему вернулась прежняя суровость.
— Как бы то ни было, теперь ты — соблазн для людей. Ты искушаешь их совершать прегрешения, за которые им грозит тяжкая кара, проклятие.
Люди. которые два года назад начали ловить рыбу в этом озере, могут случайно увидеть, как ты витаешь в тумане, иные же услышат твой зов.
Даже если они устоят перед соблазном, они будут жестоко страдать, вспоминая твою красоту. Но людей здесь будет жить год от года все больше и они все чаще будут приходить на озеро. Отныне ты никогда не посягнешь на смертных и не будешь ловить души человеческие. Я пришел сюда, чтобы положить этому конец.
