Наталья Резанова - Удар милосердия
Сопровождали его вассалы, свита – все вооруженные – человек до полутораста. Ну, и разумеется, верные друзья – те, что бросились за ним, узнав о созыве парламента. Ночью они успели выпить все вино и пиво, что имелось в погребах имения, и вообще погулять, как полагается благородным господам на отдыхе от ратных дел. И сейчас они были полны воодушевления и готовы действовать. Но в город их впустили не сразу, отговариваясь какими-то нелепыми причинами – отсутствием разрешения правителя и тому подобной чушью. Раднор, выйдя из себя, орал, что никакого правителя он не знает и знать не желает, выше него здесь только его величество император, и никто принцу императорского дома указывать не смеет. И если его немедленно не пропустят, он со своими отважными воинами сметет этот поганый город с лица земли, будь против каждого из них хоть целая тыща. Стражники на стенах слушали, не вступая в пререкания. Денек выдался тусклый, словно не весна, а осень, земля и небо равно сочились сыростью. Временами накрапывал дождь. Кони фыркали, а всадники тихо зверели. Было зябко, в животах урчало, хотелось похмелиться.
Наконец, когда принц приступил к перечислению того, что он сделает с мамашами, сестрами и дочерьми присутствующих стражников, после того, как собственноручно оторвет им каждому руки и ноги, ворота открылись, и Раднор со свитою беспрепятственно въехали в Тримейн, и поскакали к Новому Дворцу. На этом беспрепятственность закончилась. Во дворец принца не пустили. Было сказано, что его величество Ян-Ульрих болен, и не желает видеть никого, кто способен отвлечь его от заботы о драгоценном здоровье. На полную проклятий речь о том, что принц – член императорской фамилии, и потому имеет полное право видеться с дядей, когда захочет, было отвечено, что эти вопросы решает правитель, а он сейчас в Старом Дворце, и принц Раднор, буде ему угодно, может найти его там. Тут Раднор попытался прорваться во дворец силой. Но стража ему воспрепятствовала. Не пришлось даже вызывать на помощь императорских рыцарей. Алебардщики и конные сержанты оттеснили людей принца от дворцовых стен, и без особенных кровопролитиев.
Это было унизительно. Это было невозможно снести. И принц Раднор отправился в город, скликать жителей Тримейна свергать узурпатора. Он ведь был героем тримейнской толпы, верно?
Но толпа была уже не та, что осенью. Напрасно барон Жерон-и-Нивель и Отт де Гвернинак, красноречивейший из красноречивых, разъезжали по улицам и площадям, призывая поддержать законного наследника престола против убийцы и кровопийцы. Почему-то горожане забыли, что полгода назад сами с упоением называли Йорга-Норберта убийцей и едва ли не вурдалаком. Вот новые привилегии, представительство в парламенте – это да. И если у юных подмастерьев и приказчиков, для которых слово «парламент» было звук пустой, кулаки чесались подраться, то купцы и главы цехов воспрепятствовали их выходу на улицы. Возможно, если бы Раднор направился в унверситетский квартал, там бы его призывы нашли отклик. На принца школярам было в высшей степени наплевать, но если можно под благородным предлогом погромить лавки, а то и дворцы, то почему бы нет? Однако Раднор не вспомнил о существовании университета. И примкнула к нему только публика с Площади Убежища , да несколько строптивых приказчиков, наточивших зуб на особо строгих хозяев.
Как ни был разъярен Раднор, даже он понял – с такими союзниками штурмовать дворец нельзя. Поэтому, предоставив бродяг и приказчиков их судьбе, он направился к Гвернинаку. Уже стемнело, надо было отдохнуть и подкрепиться, а Отт де Гвернинак среди друзей принца владел самым просторным и удобным домом. Барона Раднор отправил за супругой. Но прекрасная Мафальда не явилась. Барон, впрочем, тоже не вернулся. За ночными возлияниями это как-то не заметилось, и обнаружилось лишь к утру. Заодно куда-то расточились и верные вассалы, и добрая часть оруженосцев и стремянных. При таких обстоятельствах Раднор решил, что лучше будет помириться с кузеном и поговорить с ним задушевно. Он приказал седлать коня и дабы свита сопровождала его в Старый Дворец. Отт де Гвернинак где-то по пути умудрился отстать, и до Королевского острова не доехал.
Здесь, к облегчению Раднора, стража не чинила ему никаких препятствий, и благополучно пропустила его во дворец. Но поредевшая свита напрасно дожидалась принца у сумрачных стен.
Старый Дворец так давно не использовался в качестве государственной тюрьмы – особенно после постройки Свинцовой башни, что Раднор забыл об существовании тамошних темниц. Темницы же, хоть и пустовали, содержались в полной сохранности.
Известие о том, что принц Раднор взят под стражу, поначалу не произвело в Тримейне сильного впечатления. Семейные ссоры есть семейные ссоры, охолонут родичи и помирятся. Но люди, которые стали набирать силу с началом нового правления, люди, носившие не блистающие доспехи, парчу и атлас, а суконные судейские мантии и чиновничьи кафтаны, насторожились. И некоторые сделали далеко идущие выводы.
* * *Он уже успел забыть, что бывает такая боль. Когда мозг разрывает в клочья, и пойдешь на все, чтобы это прекратилось, но – не прекращается. Отвык, покуда все эти годы действовал через посредство добровольцев. И тот, из Аль-Хабрии, нанес удар. Он не имел тому подтверждения, но спутать соприкосновение с ПУСТОТОЙ с обычной болезнью никак невозможно. Тогда ему показалось, что он умирает…а у Стуре не хватило ума сбегать за лекарем. Впоследствии, обдумав случившееся, он понял, что это к лучшему. Не исключено, что сразу после припадка он бредил. Через двое суток, когда коллеги соизволили зайти полюбопытствовать, почему почтеннейший доктор не появляется на лекциях, это уже могло сойти за мозговую горячку.
В те недели, что он вынужден был провести прикованный к постели, доктор Поссар искал причины неудачи. И не видел иных, кроме гордыни. Он мог бы воспользоваться для достижения своей цели теми средствами, которые предоставлял в его распоряжение Святой Трибунал.
Но сила, порожденная знанием, исполнила его излишней уверенностью. И у него были живые орудия, исполнители его воли. И вот – Стуре ни на что не годен, Райнер пропал, а этот молокосос…как же его звали… Клаус, Клавдиус? – сидит на цепи в лечебнице при Доме Трибуналов.
А теперь – Раднор. Его позорный провал не вызвал у доктора никакого сочувствия. Но с ним было так удобно работать! Разумеется, для выходов в Пустоту он не годился – и перестал быть пригоден лет за десять до первой встречи с Лозоиком Поссаром, но у него было другое предназначение. Нарядная тряпичная кукла, перчатка на твердой руке. Сущее удовольствие было наблюдать, как он исполняет повеления, искренне полагая, что сам этого возжелал. Из Раднора можно было творить что угодно и как угодно, сопротивляться он не мог и не умел. Его двоюродный брат, при всей своей внешней слабости и хлипкости, оказался куда более твердым орешком. Но все-таки, Лозоик Поссар расколол бы и его, если бы… Если бы не противник, о существовании которого его давно предупреждали. И против которого он, казалось бы, принял все меры предосторожности.
