Джон Райт - Туманы Эвернесса
Все, не двигаясь, в почтительном молчании, слушали, как песня растет и поднимается в небеса.
Только Лемюэль удивленно прошептал.
— Это же Байрон. Поэма Лорда Байрона…
Азраил заговорил, как лунатик, но в его словах прозвучала сила и презрение:
— Демоны-Короли не в состоянии создавать что-то новое; весь мир снов, даже песни и праздники, взяты у людей.
Глубокий энергичный голос Прометея вырвал Ворона и всех остальных из апатии и ужаса, в которые ввергла их песня ангелов.
— Не слушайте их музыку! Скоро появится намного более могучая песня, песня одного из моих созданий. А их песни — ложь, не слушайте их! Ага! Он приближается, мой хор, и сейчас заглушит их гордость…
Питер склонил голову набок.
— Я тоже их слышу. Самолеты.
Рев наполнил небо, придя из-за облаков. Ангелы запели еще громче, но не могли перекричать долгий пронзительный свист падающих бомб и рев управляемых ракет.
Из-за облаков пошел град, тысячи и тысячи металлических градин обрушились на поверхность моря. Тонны взрывчатки взрывались среди морских чудовищ, противолодочные торпеды падали в море и устремлялись к цели. Среди волн вспыхивали маленькие бледные солнца, когда тактические ядерные снаряды разносили на куски очередного монстра, разбрасывая вокруг его кровавые остатки.
Все звуки утонули в постоянном реве взрывов, следовавшим один за другим, чудовищная масса немыслимо жестоких ударов.
Красный свет пожаров распространился от горизонта до горизонта и осветил поле боя, превратившееся в ад.
А бомбардировка продолжалась и продолжалась.
Вскоре стало ясно, что все смертные слуги Ахерона мертвы. Драконы, химеры, сколопендры, наяды, левиафаны, морские черви, все превратились в окровавленные ошметки плоти. Море покраснело от крови и пламя.
Бессмертные, однако, остались невредимы. Ангелы тьмы, не обращая внимания на ад вокруг них, продолжали петь, хотя никто их не слышал. Когда они закончили свои гимны, семь фигур на вершинах семи башен расправили свои крылья и подняли руки. Облака разошлись и стали видны эскадрильи бомбардировщиков.
В одно мгновение половина огромного воздушного флота была уничтожена: самолеты падали в море или взрывались в воздухе; другая половина развернулась и полетела прочь. Один из серафимов кивнул, и из тысячной толпы взлетели три младших ангела, раскрыли свои бессмертные крылья и догнали реактивные самолеты. Три ангела тьмы полетели среди воздушной армады: они указывали, и ломались стальные крылья; они говорили, и кровь хлестала из-под разодранных парашютов; они кивали, и самолеты охватывало пламя; а в самолетах, на которые падала их тень, пилоты замолкали и умирали, без всяких видимых признаков смерти.
Три ангела тьмы летели, и самолеты сбивались с курса, натыкаясь друг на друга, или сближались так близко, что мешали друг другу и разбивались. Через несколько минут все небо было исчеркано колоннами пламени и горящим газолином.
Семь крылатых фигур сложили крылья; облака стали еще плотнее, чем раньше, океан накрыла тьма.
Бледный лучик света, выходивший из приотворенных ворот, потянулся вверх и достиг облаков. Немедленно пошел снег, и огонь на обломках кораблей погас, скованный ужасным холодом.
Задул унылый холодный ветер, волны исчезли, и поверхность океана стала похожа на мельничный пруд. Замерзшая вода превратилась в черное зеркало. В наступившей тишине люди с авианосца смотрели, как падали последние самолеты огромного воздушного флота, уничтоженного крошечным отрядом неземных сил Ахерона.
Ворота начали медленно открываться.
— Черт побери, — выругался Питер, — даже проклятая радиация их не берет.
— Открываются последние ворота, — мрачно сказал Азраил. — Люцифер готовиться выйти вперед и объявить всю Землю своим королевством. Смотрите, появились четыре Стража Четырех Четвертей Земли, похожие на колонны сияющего тумана, с наклоненными ореолами и плачущие кровью; они не хотят идти, но незримые силы тащат их вперед и они будут вынуждены поклониться своему новому повелителю! Они идут медленно, колебля море там, где останавливаются. Люцифер ждет их…
Очень далеко, сверкая как кометы, появились четыре огромных светящихся существа. Они молча шли к Ахерону, окутав головы низкими облаками.
Пендрагон, не обращая внимания на них внимания, обратился к Прометею:
— Сэр! У меня есть вопрос! Я запустил мегатонную ядерную ракету. Сможет ли она уничтожить Ахерон?
Титан повернул голову, и взгляд его сверкающих глаз пронзил Пендрагона. А потом улыбнулся беззаботной улыбкой и быстро проговорил:
— О, нет! Сопротивление адамантина вместе с силой льда и морской воды отражают любое тепло и радиацию, так что удар будет неэффективным. Однако, смотри… — Беспокойные руки Титана вытащили длинную трубу из кучи обломков, лежавшей на палубе, и согнули ее в двойное изогнутое тело, похожее на швы на бейсбольном мяче, взятые по отдельности, без мяча.
Прометей поднял палец и заговорил низким голосом, глядя прямо в глаза Пендрагона:
— Ты знаешь, что при исключительно высокой температуре поведение субатомных обменных частиц становится симметричных для всех сил: электромагнитных, ядерных, гравитационных. Такой была вселенная в первые три секунды после рождения. Но ты, скорее всего, не знаешь, что то же самое верно и по отношению к супернасыщенным магнитным полям высокого напряжения. Если электромагнитный импульс термоядерного взрыва в девяносто мегатонн направить на поле такой формы, что будет?
Титан замер, как если бы задержал дыхание, и ждал ответа Пендрагона.
— Тороидальное поле симметричных частиц; если то, что вы сказали, верно, то… —
— Ага! Нет! У нас не поле, а луч. Какая будет торсионная дифракция этого луча при такой температуре?
— Это будет зависеть от поведения поля при высоких температурах. Определенно поле будет нестабильно.
— Допустим, оно будет стабильно, что тогда? — спросил Прометей.
— Луч станет кривой.
— Ага! Когда?
— Зависит от апертуры зоны…
— Предположим, о, только предположим, что апертура равна длине волны?
— Кривая вернется в себя.
— И получившееся поле будет действовать конструктивно или деструктивно? И если конструктивно, то какой силы поле будет построено?
— Оно будет продолжать строиться по асимптоте, — потрясенно сказал Пендрагон.
Красивое лицо Прометея внезапно стало спокойным, как если бы он опять начал дышал. Он тихо прошептал:
— Приближающейся к нулю или уходящей в бесконечность?
Лицо Пендрагона побелело. Венди, обнимавшая мужа, хотя ее ноги летели над палубой, наклонилась и схватила своего отца за руку.
