Кейдж Бейкер - Наковальня мира
— Заткнись, идиот! Ничего ты не понимаешь! — закричал лорд Демаледон. — Сунне, в какой именно момент вы остановились?..
— Ну… — Леди Сунне прикусила губу.
— Знаешь, Смит, пора отсюда сматываться, — вполголоса заметил лорд Эрменвир, но, взглянув на поле битвы, вдруг резко передумал. — Ой-ой. Опоздали.
К Адамантовой Стене не спеша приближался человек в черном. Он смотрел вверх, на галерею. Взгляд у него был мягким и невыразительным, словно у сонного тигра. Когда он заговорил, оказалось, что голос у него очень низкий.
— Спускайся, дочка, — произнес Хозяин Горы. Он возвышался над сыновьями. Судя по тому, что Смиту доводилось о нем слышать, Хозяин Горы должен был быть безликой жуткой тенью, над головой которой сверкают и трещат разноцветные молнии. Вместо этого Смит увидел очень крупного мужчину с темной бородой, который стоял скрестив руки и ждал ответа леди Сунне.
— Папа, но я правда не могу тебя впустить! — пискнула леди Сунне.
Хозяин Горы небрежным жестом вытянул руку в латной перчатке, и Адамантовая Стена превратилась в завесу пара, которую тут же развеял ветер.
— Теперь спускайся, — велел Хозяин Горы, — и приведи с собой человека по имени Смит.
Неторопливым движением Сунне достала из-за плеча лук и стрелу. Смит потрясенно уставился на нее, потому что подобный вид спорта никак не вязался с обликом леди. Наконечник у стрелы был бронебойный.
— Уходи, папа, — попросила она и добавила полушепотом: — Эрменвир, беги. Бери Смита и уплывай по реке как можно быстрее.
— Сам я не могу пробить дыру в этой проклятой стене! — зашипел в ответ ее брат.
Хозяин Горы не улыбнулся, но в его черных глазах что-то сверкнуло.
— Ах, детка, ты истинная дочь своей матери.
— А вот этого говорить не стоило, — заскрежетала зубами леди Сунне.
Она выстрелила. Лорд Эрменвир вскрикнул и с опозданием толкнул сестру под локоть, но Хозяин Горы только улыбнулся. Он поймал стрелу в дюйме от своего горла. В его руке она превратилась в алую розу.
— Но и моя дочь тоже, — довольным тоном добавил он.
Сунне потянулась за следующей стрелой, но оказалось, что ее колчан полон роз. Она пришла в ярость и со всей силы запустила в отца луком.
— Да провались ты!
— Прекрати истерику и спускайся, — приказал Хозяин Горы. — Мама собирается серьезно поговорить с тобой по поводу всего этого.
Лорд Эрменвир застонал. Леди Сунне побледнела.
— Будет лучше, если мы сделаем, как он велит, — решила она.
— Больно?
— Еще как, — задыхаясь, ответил Смит. — Ужасно болит.
Хозяин Горы осматривал руку Смита, которая похолодела и посинела еще больше. Ниже локтя она казалась превратившейся в камень, однако ничуть не онемела и не опухла. Хозяин Горы покачал головой, достал из походного сундучка фляжку и протянул Смиту:
— Хлебните. Полегчает.
Смит с благодарностью принял фляжку.
— Спасибо, э… мой господин.
— Меня зовут Серебриан, — представился Хозяин Горы. — Чаще всего. Хотя мой сын называет себя Зимородком, не так ли?
— Лорд Эрменвир? — уточнил Смит.
Господин Серебриан наполнил свой бокал и опустился в кресло напротив Смита.
— Лорд Эрменвир, — подтвердил он с легчайшим намеком на иронию. Господин Серебриан бросил взгляд на висячий светильник и снова со вздохом покачал головой. — Мне дорого обходится этот мальчик. Врачи, счета от портных, билеты в театр. Бордели. Лечебницы. А теперь, насколько я понимаю, он еще купил галеру с механическими гребцами.
— Да, именно так.
— В его возрасте я и корабля-то ни разу не видел, не то что города. — Он взглянул на Смита, приподняв бровь, будто черную саблю. — И мне ничего не принадлежало. Даже собственная жизнь.
— Вы были рабом? — спросил Смит.
Господин Серебриан кивнул:
— Пока не убил своих хозяев. Сам разорвал цепи. Своим избавлением я не обязан никому. А вот вам, Смит, кое-чем обязан. У вас уже вошло в привычку спасать моих детей. Они не отблагодарили вас должным образом. И я хотел бы вам помочь.
— Не знаю, в ваших ли это силах, — отозвался Смит.
Он сделал глоток. Содержимое фляжки было белым и действительно притупляло боль.
Господин Серебриан ответил не сразу. Он потягивал свой напиток, внимательно разглядывая Смита. Шатер Хозяина Горы был сделан из богатой ткани, черной с серебряной нитью, но внутри было скромно, по-походному. Теперь, когда лагерь уснул, тишину нарушало только стрекотание насекомых, да время от времени доносились окрики стражников.
— Я наблюдал за вашей карьерой с определенным интересом, Смит. Скажите, долго ли вы были наемным убийцей? — поинтересовался господин Серебриан.
— Лет десять, — удивленно ответил Смит. Он не ожидал, что разговор зайдет о его биографии. — Пытался быть солдатом. Вообще много всего перепробовал. Но всегда заканчивалось тем, что приходилось убивать. Как-то само собой получалось.
— Вы неплохо справлялись, — сказал господин Серебриан.
— Да.
— Вы никогда не занимались у мастеров боевых искусств. Никогда специально не учились обращаться с оружием.
— Нет. У моей тетушки не было денег на подобное обучение, — объяснил Смит, отхлебывая еще белого снадобья.
— Но, впервые оказавшись в опасности, вы действовали не раздумывая, и…
— И они рухнули замертво, — задумчиво ответил Смит. — Трое. В переулке. Двое с перерезанным битой бутылкой горлом, и еще один убитый пятикроновой монетой, и чтоб мне провалиться, если помню, как это сделал. Кажется, ударил его как раз в нужное место, чтобы что-то там порвалось. Не знаю, где научился этому приему.
— Но такая работа была вам не по душе.
— Да. Поэтому я все время пытался найти другую.
— Вы ведь сирота, не так ли?
— Что? Ах да.
— И Смит не настоящее имя, верно? Вы выбрали его наугад.
— Ну, оно очень распространенное.
— Так или иначе, интересный выбор. А как вас зовут по-настоящему?
Этот вопрос прозвучал как приказ — негромкий, но быстрый, словно зеленая стрела. Смиту было прекрасно известно, что нет ничего глупее, чем открывать свое настоящее имя магу, особенно магу с репутацией господина Серебриана, но ответ помимо воли завертелся на языке! Смит боролся с собой, обливаясь потом, а спокойные глаза все это время наблюдали за ним…
— Я вам скажу имя, — наконец решил Смит. — Но не фамилию. Идет?
— Вы сильный человек, — кивнул господин Серебриан. — Хорошо.
— Мать умерла, как только я родился, — начал Смит. — Когда меня пеленали, она взглянула на дверь и сказала, что там какая-то тень. Это были ее последние слова. Поэтому тетя назвала меня «Каратрос». Так говорят священники: «Надвинулась тень». Смит погрузился в воспоминания. Господин Серебриан наблюдал за ним и наконец сказал:
