Наталья Игнатова - Причастие мёртвых
Сеньоре Сагите, правда, ничего было не нужно. Кажется. Она ела то, что добывала на охоте, носила одежду из шкур, опять же, добытых на охоте, не носила украшений, не приглашала гостей, не держала прислуги, а на зиму, вообще, впадала в спячку. Как снег ложился, так сеньора Сагита и засыпала до весны. Берана хотела бы так жить. Нет, не в шкурах, и не в спячке, а так, чтобы ни от кого не зависеть и делать только то, что хочется.
Сейчас сеньора Сагита, принарядившаяся ради праздника в замшевую куртку с вышивкой, штаны с бахромой и нарядные сапожки, стояла в центре ристалища. Глаза у нее были завязаны. Эльфийка одну за другой посылала стрелы в летающие вокруг мишени, каждая из которых издавала какой-нибудь свой звук. Одна пищала, вторая свистела, третья шелестела, в четвертой что-то звякало... А всего мишеней было восемь. И стрелы втыкались в них почти одновременно.
— Вот это да! — сказал Заноза. — Вот это я понимаю, леди умеет стрелять.
Ему сеньора Сагита нравилась. Она по вечерам приходила в таверну, заказывала какой-нибудь вкусный чай и тарелку клубники, и сидела молча. Ела ягоды, смотрела в окно. Скучно проводила время. Но Заноза говорил, что она очень красивая, и что-то еще про самобытность. Вроде как, ему нравилось, что сеньора Сагита живет по своим правилам, и плевать на всех хотела. Да, это Беране тоже нравилось. Но — красивая? Да уж, куда красивей — кожа серая, волосы черные, глаза — желтые, как у кошки, и такие же огромные. Хотя, у Занозы и сеньора Лэа красивая.
Берана постаралась встать так, чтобы увидеть свое отражение в ограждающем ристалище силовом поле. Поле, вообще-то, прозрачное, но иногда становится зеркальным. Свет так падает, или что? В этом Берана не разбиралась, она не маг, она — моряк и боец. Мигель говорил, что капитану корабля нужно знать много разного, и про магию в том числе, и про физику, но Беране пока позаглаза хватало астрономии и алгебры.
Кажется, она тоже была красивой. С этой розой и в новой курточке — очень даже. А то, что ей Заноза никогда не говорил комплиментов, так это потому, что у него вкуса нет вообще. Кто ему нравится? Сеньора Сагита и сеньора Лэа! Тут и добавить нечего!
— Заноза, — пора было отвлечь его от любования сеньорой Сагитой, — а ты из лука стрелять умеешь?
— Угу.
— А откуда?
— Отец учил. Потом в школе. Лук и фехтование лучше, чем гребля и бокс.
— Да?
— Угу.
— Зануда, — Берана вздохнула.
Нет, скучно ей не было, ей самой нравилось смотреть, как непрерывным потоком летят в мишени тяжелые стрелы. Но почему бы сейчас не выступать мастеру Роа, например? Он маленький и кривоногий. Или, вон, Ксо? Тот еще мельче, чем мастер Роа, к тому же, черный, как эфиоп. Да хоть бы и Дикейсеру, хоть он и высокий, и молодой. Так нет же, все трое стояли у ограждения и хлопали сеньоре Сагите. Дикейсер бросил ей цветок, эльфийка дернула рукой, и цветок оказался наколот на наконечник стрелы, которая тут же ушла в полет, в очередную мишень.
— Пойдем, — сказал Заноза, — а то плохому научишься.
И пошли к столам. Плохому, скорее, можно было научиться как раз там. Там наливались вином и пивом, орали песни, сквернословили, ухаживали за женщинами, хвалились и ссорились. Ничего нового, вообще-то, да. Хотела бы Берана этому научиться — давно бы стала лучшей. Нет, за женщинами ухаживать — это нет. И пить ей не нравилось. Но она любила петь, и умела ругаться, а в том, чтоб с кем-нибудь поссориться и подраться с ней только сеньора Лэа и могла соперничать.
— Лэа зовет, — сказал Заноза, остановившись.
Легка на помине.
Никакой сеньоры Лэа поблизости видно не было, но Заноза развернулся и уверенно направился к реке. Слышит он хорошо. Чересчур. Мог бы и похуже.
Берана расстроилась. Ей нравились большие компании, но не тогда, когда она там становилась лишней. А сеньора Лэа просто мастерски умела делать лишними всех, кроме себя. Она, вообще-то, была хорошая. По чести-то сказать. Злая просто.
Берана от расстройства даже задумалась, а может, ей сеньора Лэа нравится? Может, ей сеньору Лэа жалко? Она же все время одна да одна, никого не любит, ни с кем не дружит, кроме леди Калиммы. А леди Калимма, с ее пауками, подружка, должно быть, так себе. Кроме пауков у нее еще и мыши живут, поди, и черти какие-нибудь. А прислуживают в замке ходячие скелеты, это Берана точно знала — об этом все рассказывали.
Ну, и откуда тут хорошему характеру взяться, когда муж — демон, подруга — ведьма, а из поклонников — только вампир?
Правда, вампир — лучше не придумаешь!
Сеньора Лэа и сеньор Мартин нашлись у самой воды, там, где берег вдавался в реку песчаным языком. Тут стояла скамейка — распиленное вдоль бревно на двух чурбачках. Сеньора Лэа сидела у мужа на коленях, в руках у нее была бутылка с вином.
— Черешневое, — сказал сеньор Мартин, — молодое. Очень вкусное. Берана, будешь? Заноза, тебе не предлагаю. Вампиры не пьют вина, — объяснил он Беране. — Только виски и бурбон.
— И коньяк, — добавил Заноза.
— А коньяка нет, — сеньор Мартин вздохнул. — Я его не люблю. Есть виски. Хочешь?
Заноза кивнул и достал сигареты:
— Можно?
— Кури, — разрешила сеньора Лэа.
Мартин отдал Занозе фляжку, взял у сеньоры Лэа бутылку, глотнул из горлышка и протянул бутылку Беране:
— Угощайся.
Она угостилась. Чего бы и нет? Молодое черешневое вино, это же как сок или компот. Это не водка какая-нибудь.
— Заноза, — сеньора Лэа махнула рукой, когда Берана попыталась отдать бутылку ей, мол, не надо, пейте с Мартином сами, — сколько у тебя женщин?
— В смысле?
— В прямом!
— По-моему, это неподходящая тема для разговора.
— Ты не умничай, ты ответь.
Заноза прикурил. Помолчал, пока затягивался и выдыхал дым. Потом сказал:
— Ни одной.
Разочаровывающий ответ. Берана взяла у Мартина бутылку и сделала еще один глоток. Да. Разочаровывающий. Как цветы ей дарить, так она считается, а как женщина, так сразу не в счет?
— А как же та тетка, которая всего боится? — спросила сеньора Лэа.
Берана переводила взгляд с Лэа на Занозу и обратно. Мартин тоже. Заноза, судя по его виду, понимал не больше, чем они.
— Какая тетка?
— Ну, та! В каске и бронежилете!
— А! — он заулыбался сквозь завесу дыма, — Эшива. Да она вообще ничего не боится. Ей двести лет, и фокусов в арсенале больше, чем у Копперфилда! Это ее все боятся. Кто успевает. Но она, вообще-то, мирная. Без надобности не убивает. И не обидчивая.
— Значит, одна женщина, все-таки, есть?
— Ну… если ты про дом спрашиваешь, то да. Две. Еще Мисато. Но она в другой тийр уехала. А что?
— И всех, все устраивает?
