Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета
— Мир дому, твоему баронесса Анна, — учтиво склонился в поклоне лекарь.
Цыганка выгнула брови.
— Я всегда рада видеть тебя в моем доме, Ставрас Ригулти, и тебя, — подняв глаза, продолжила она, — Шельм Ландышфуки. Но что привело вас ко мне на этот раз?
— Мы представители купца нашего, Веровека Палтусовича. Прознали мы, что люба другу нашему, дочь твоя распрекрасная, за ней и пришли.
— Ставрас, — выдохнула баронесса, поддавшись нахлынувшим чувствам, и даже рот ладонью прикрыла.
Лекарь улыбнулся.
— Но, как же так… — прошептала растерявшаяся женщина.
— А вот так, — вмешался Шельм, разводя руками. — Они ведь любят друг друга, так что, в любви сложно отказывать, не так ли? — и лукаво улыбнулся.
— Постойте! — раздалось от ворот громогласно и зло.
Все обернулись. В воротах на гнедом жеребце восседал сам баро Талай лично. По-видимому, кто-то ему уже донес скорбную весь о прибытии сватов.
— Не бывать этому! — возвестил цыган, спрыгивая с лошади на землю. — Сваты моего сына были приняты первыми.
— Да, неужели, — неожиданно преградил ему путь Гиня, зло улыбаясь шальными, красными глазами. — А мы не понаслышке знаем, что девица-то уже наша, мы лишь по обычаям, как положено все провести желаем и друг наш в жены её берет, как положено.
— Это еще доказать нужно, что девица не чиста, — пошел на попятную барон, осознав, что сам попался в свои же сети. Ведь именно на это он давил, убеждая баронессу в необходимости спешной женитьбы, на непорядочность ветреного королевича и меньше всего ожидал, что тот и сам сватов зашлет.
— То есть, ты собираешься подвергнуть мою дочь процедуре дознания? — очень ровно вопросила баронесса, но в глазах её все прочитали, что если Талай осмелится потребовать подобное, не избежать ему кровавой мести цыганских кланов.
— Постойте, — неожиданно встал между ними Ставрас, оттесняя Гиню. — Все можно решить куда проще.
— Как? — сразу же отреагировала баронесса.
— Если все настолько сложно по цыганским законам, я предлагаю им обоим пройти древний ритуал на крови.
— Что?
— Вы же знаете, — в ответ на недоуменные взгляды, принялся объяснять Ставрас, — что королевская семья на особом счету в этом мире из-за её непосредственной связи с драконами. Если вашу дочь примет голубая кровь, то разговор окончен.
— А если не примет?
— Значит, их чувства недостаточно искренни и просто не стоит ломать копья ради них.
— Я согласен, — поспешил сказать свое слово Талай.
— Хорошо, тогда и я соглашусь, — кивнула баронесса и обернулась к дому, где из окна за ними наблюдала Роксолана. Лицо у нее было сосредоточенным, и на взгляд матери она лишь коротко кивнула.
— Ну и где же ваш купец? — с нескрываемым ехидством осведомился баро, не глядя на великолепного коня, который сразу же привлек его внимание, даже больше, чем драконыши, во дворе уже нет.
Шелест с Веровеком на спине появился эффектно. Встав на дыбы и по особому случаю материализовавшись не из тумана, а из ярких белых лучей, сконцентрированных в области его груди. И над их головами воспарили драконы. Маленькие, явно еще совсем дети, но уже грозные. Красный, рубиновый, даже попытался выпустить в воздух струю пламени, и у него это почти получилось. Правда, струйка была очень робкой, но кто хотел, тот увидел.
Но прежде чем спешиться, Веровек поднял глаза и встретился взглядом с Роксоланой, все еще смотрящей на двор из своего окна. Он улыбнулся ей робко, виновато, но с надеждой, а она лишь фыркнула в ответ и отвернулась. И далеко не сразу огорчившийся королевич осознал, что она отошла от окна лишь за тем, чтобы спуститься к нему. За штанину парадных брюк, спешно подогнанных под изменившуюся фигуру королевскими портными, его подергал ехидно ухмыляющийся Шельм и королевич спешился, ожидая свою возлюбленную. Она не заставила себя долго ждать. Выскочила на крыльцо и, поймав строгий взгляд матери, чинно спустилась по ступенькам. На ней было простое пестрое цыганское платье, но даже в нем она плыла по земле так величаво, что все засмотрелись.
— Хороша, — одобрительно цокнул языком Гиня.
Веровек покосился на него и отчего-то зарделся, как девица. В другое время красный масочник непременно расхохотался таким забавным выглядел сейчас королевич, но сейчас, понимая серьезность момента, сдержался, лишь весело переглянулся со стоящим рядом Муром и погладил по голове, подлезшего под руку черного дракончика.
— Что мне нужно делать? — обратилась девушка к Ставрасу, но тот лишь головой покачал.
— Не тебе.
И Веровек, словно подчиняясь скрытому приказу, протянул к ней руку, но не прикоснулся, так и замер с ладонью, обращенной к девушке.
— Я, Веровек Палтусович, люблю тебя и желаю разделить с тобой и горести, и радости, и счастье от рождения, и светлую печаль от смерти. Моя кровь, пусть продлится в твоей, — произнес он и его ладонь по линии жизни прочертил нарез, такой же, как был у Шельма, когда он приносил кровную клятву своему дракону. Вот только у Веровека алая полоска неожиданно засияла голубым.
И, повинуясь порыву, Роксоланна протянула руку ему навстречу, и точно такой же надрез алой нитью застыл на её ладони. И переплели они пальцы, соединили руки и улыбнулись растерянно, смущенно, но с нежностью во взорах, и засияли руки голубым, под стать крови королевича, когда они разняли их, все увидели, что теперь и кровь цыганки стала голубого цвета, как кровь супруга.
Мир принял клятву, посчитав её достойной короля. А короля, достойным любви простой цыганки.
— Мир принял ваши обеты друг другу, — очень тихо, но так, что услышали все, произнес Драконий Лекарь. — При свидетелях, поэтому не разомкнуть вам их до скончания жизни.
— Этого просто не может быть, — все еще не веря, прошептал Талай, но одного взгляда Мура, обернувшегося к нему, было достаточно, чтобы цыган развернулся, подошел к своему коню и, вскочив в седло, исчез с подворья баронессы.
— Это просто невероятно, — прошептала мать Роксоланы, глядя на них счастливыми, блестящими от слез глазами. — Девочка моя…
Роксолана кинулась на шею матери и расплакалась, таким потрясением для нее самой стало все произошедшее только что. Веровек все стоял возле двух плачущих женщин, и не знал, что сказать, что сделать. А потом, просто шагнул к ним и обнял обеих.
19.
Гулянье в честь помолвки цыганки и королевича собрали буквально в рекордные сроки. Уже к вечеру во дворе за огромным, длиннющим столом собрался, чуть ли не весь город. Все пили за счастье молодых и славили проходимцев-сватов, умудрившихся не только сосватать девицу, но и тут же, не отходя от прилавка, женить.
