Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды
Прямо над головой зацвиркала какая-то птаха, — Несмеян не шевелясь, улыбнулся, тихонько открыл глаза, но увидеть пичугу не успел — она вдруг резко вспорхнула и исчезла. Ощущение покоя сгинуло.
Рядом зашевелилось. Несмеян покосился в ту сторону, не меняя позы и почти не двигаясь. Кто-то подползал. Витко?
Нет. Витко в плену у великого князя, если жив ещё. Могли и отвести к ближнему оврагу, да и смахнуть голову к упырячьей матери. Подползал Мальга, беглый херсонесский акрит.
После побега из стана великого князя Несмеян едва успел догнать уходящую Всеславлю дружину. Он не винил ни Бреня, ни Славяту — Всеславу Брячиславичу они уже ничем помочь не могли — а вот дружину спасти было надо!
— Ушёл?! — только и бросил ему воевода Брень.
— Сумел! — так же коротко ответил гридень.
— Что князь?
— Схватили князя, — поник Несмеян головой. — И княжичей тоже схватили. И Витко, побратима моего… а остальных — всех порубили.
Брень глянул на него хмуро, но ничего не сказал, хотя мог бы — а ты, мол, чего сбежал тогда? Смолчал. Для князя сейчас лишний друг на воле лучше, чем ещё один погибший за него кметь.
— Я рать уведу в леса, — сказал Брень хмуро. — Биться сейчас нельзя — князя погубить можем. А ты бери с собой кметей и лети в Витебск, там сейчас княгиня с младшими княжичами. Спрячь их, где хочешь спрячь! Они не должны попасть в руки Ярославичей.
— Рать великого князя будет в Витебске самое большее через седмицу, — задумчиво сказал Несмеян. — Успею.
С собой Несмеян взял только шестерых — больше и не требовалось. Сколько воев с собой ни возьми, Мстиславлю рать с ними всё одно не остановить, а эти шестеро ведомы ему как собственные пальцы. Все, кроме одного.
Добрыня Кривой. Любой, слыша это имя, невольно ожидал увидеть старинного витязя, ан нет. Добрыня родился хилым и больным, родители его и назвали так, чтоб рос сильным да здоровым. В сильные да здоровые увы, Добрыня не вышел, но в войском доме стал сильным и жилистым, хоть и остался всё таким же низкорослым и худым. Кривым его прозвали, когда на охоте ему вырвал левый глаз медведь, и жутковатая рана навек скрылась под чёрной повязкой. На окружающих Добрыня глядел единственным глазом холодно и равнодушно, двигался медленно, говорил скупо. С первого взгляда можно было его и тупоумным посчитать. Ан нет — в бою удержу ему не было.
Щербина. А вот этот — истинно старинный витязь — гора мяса, перевитая тугими жилами. Но вечно мрачен и неспроста. Был когда-то Щербина весел и улыбчив — когда жил в большом лесном погосте в словенской земле. А вернулся раз с охоты — поседел в двадцать пять лет. Погост сожгли каратели-христиане, охотники за остатками древней веры. Тогда и пропал смех у Щербины.
Горяй и Пластей — братья-близнецы. Оба молоды — едва на год старше Несмеянова старшего, оба веселы, оба зубоскалы и отчаюги, ловкие и мастеровитые, и прекрасные бойцы. Одинаковые во всём, высокие и светло-русые, только у Горяя глаза серые, а у Пластея — голубые. В деле ни тот ни другой ещё толком не бывали — не поспели к Немиге — вот и доучатся тому, чего в войском доме постичь не успели, — подумал невольно Несмеян. Они и сейчас стараются казаться спокойными и солидными, да только на губах у обоих одновременно то и дело возникает улыбка на все тридцать два.
Радим. Такой же молодняк, как и близнецы, только чёрен, как грач. Этот молчун, изо всех сил старается казаться бывалым воином. Ан нет — то и дело ему за это влетает от истинных бывалых, таких, как Добрыня, к примеру.
И — Мальга, которого, невзирая на год его службы у Всеслава Брячиславича, Несмеян всё ещё знал плохо.
— Ну? — почти беззвучно спросил Несмеян. — Чего надо, двенадцать упырей?
— Брось ты, — прошипел Мальга весело. — Всё одно никого пока не видно…
— Когда они появятся, будет поздно отползать на своё место.
— Ой уж, — насмешливо сказал беглый акрит уже громче — почти вполголоса. — Может, я отсюда лучше выстрелю? Откуда ты знаешь?
Несмеян мысленно плюнул.
— Я не впервой в бою… — процедил Мальга.
Тут возразить было нечего — и вправду не впервой.
Княгиня Ольга Глебовна весть о пленении мужа и старших сыновей встретила достойно — без плача, излишних криков и заламывания рук. Только глянула огромными глазами в огромных тенях на бледном, как-то сразу запавшем лице. И прошептала что-то бескровно-бледными губами.
Несмеяну вдруг показалось, что она знала заранее о чём-то подобном.
— И что же теперь ты можешь сказать, гридень Несмеян Нечаевич?
Несмеяна враз будто в ледяную воду окунули — понял, ЧТО хотела сказать княгиня. Но стыда Несмеян не чувствовал — верил, что князь не осуждает своего ближнего гридня за бегство.
— От Орши сюда идёт рать великого князя, а головой там — Мстислав Изяславич. Надо уходить.
— Куда? В Полоцк? — княгиня смотрела с надеждой.
— Нет, — помотал головой Несмеян. — Полоцка воеводе Бронибору не удержать.
— Почему это?
— Мыслишь ли ты, княгиня, что полочане не сдадутся, если им к воротам связанного князя приведут альбо кого из княжичей с ножом у горла?
Вот теперь ей стало страшно взаболь, хоть она и старалась того не показать — не к лицу бояться женщине из древнего волховьего рода.
— Потому и Брень-воевода рать увёл, чтоб к Ярославичам в руки не попала. Потому и нам бежать надо сейчас.
— А если найдут… — у Ольги не хватало слов — видно, въяве представила, как и ей — ей, жене и матери! — вот так же приведут Всеслава альбо Рогволода…
— Пусть сперва найдут! — гордо и дерзко бросил Несмеян, вскидывая голову. Так, что даже княгиня ободрилась: и впрямь — в кривской-то дебри.
После того всё завертелось стремительно и неудержимо — суматошные сборы, плач мамок и нянек, суровое лицо Глеба Всеславича с прыгающими губами, которые он безуспешно пытался сжать, чтобы придать своему лицу твёрдость, бешеная скачка через леса в сторону Мяделя.
— Да ты хоть скажи, куда мы едем-то? — в отчаянии спросила княгиня на одном из коротких привалов, когда со стонами пыталась разогнуть занемелую спину. Несмеян следил за ней с лёгкой беззлобной усмешкой — отвыкла княгиня от простой жизни за двадцать-то лет.
— К Мяделю скачем, — ответил Несмеян, когда вопросительная складка на лбу княгини уже начала перерастать в гневную морщину. — Там спрятаться хорошо можно… там войский дом на Нарочи в лесах…
Спрятать княгиню и княжичей гридень рассчитывал в Моховой Бороде, в усадьбе своего покойного тестя, туда, где сейчас опять жила его жена с младшим сыном, и куда прибились сбеги из Менска.
