Маргарет Уэйс - Рождение Темного Меча
— Джорам, не надо! — негромко произнес Мосия, встревожено или даже испуганно, и коснулся мускулистой руки друга.
— Послушайте! — весело произнес Симкин, быстрым движением разделил колоду надвое и сложил обратно, попутно перетасовав ее еще раз. — Мы все равно не сможем играть, если Джорам собрался опять впасть в хандру. Давайте я лучше вам погадаю. Да вы присаживайтесь, каталист. Я думаю, вам будет интересно посмотреть. Джорам, ты первый.
В древности Прорицатели использовали карты Таро дабы заглянуть в будущее. Эти карты, принесенные еще из Темного мира, изначально почитались как священные. Если верить рассказам, одни лишь Прорицатели знали, как истолковывать изображения, нарисованные на картах. Но Прорицателей более не существовало; они все сгинули во время Железных войн. А карты остались. Их сохранили за их своеобразную красоту. А через некоторое время кто-то вспомнил, что некогда эти карты использовались в древней игре, так и именуемой — таро. Игра постепенно прижилась, в особенности среди членов благородных семейств. Искусство гадания тоже не исчезло полностью, но выродилось, при потворстве каталистов, в безвредное развлечение, вполне подходящее для светских вечеринок.
— Ну давай, Джорам. Ты же знаешь, я настоящий мастер гадания, — убедительно произнес Симкин и дернул Джорама за рукав. В конце концов юноша сдался и уселся на место. Даже Сарьон и тот заколебался, уставившись на карты с зачарованностью, свойственной всем, кто пытается приподнять завесу тайны над будущим. — Императрица во мне просто души не чает. Давай, Джорам, бери три карты — только бери левой рукой, она ближе к сердцу. Три карты. Прошлое, настоящее, будущее. Так, вот это — твое прошлое.
Симкин перевернул первую карту. С нее смотрел всадник в черном одеянии, восседающий верхом на коне, и лицо его — точнее, череп — скалилось в улыбке.
— Смерть, — негромко произнес Симкин. Сарьон невольно содрогнулся. Он быстро бросил взгляд на юношу, но Джорам взирал на карты с улыбкой, насмешливой — а возможно, и презрительной.
На второй карте был изображен человек в королевских одеждах, сидящий на троне.
— Король Мечей. Ха! — Симкин рассмеялся. — Возможно, Джорам, тебе суждено вырвать власть из рук Блалоха. Император чародеев!
— Тс-с-с! Не надо так шутить! — шикнул Мосия и обеспокоено взглянул в тот угол, где Блалох играл в карты со своими приспешниками.
— Я вовсе не шучу, — обиженно возразил Симкии. — Я вправду хорошо падаю. Герцог Осборнский сказал...
— Переворачивай третью карту, — велел Джорам. — И пойдем спать.
Симкин послушно перевернул карту. При виде ее в глазах Джорама заплясали веселые огоньки.
— Две одинаковые карты! И как я сразу не догадался, что у тебя колода с фокусами! — с отвращением произнес Мосия. Но Сарьон заметил, что в голосе его прозвучало явственное облегчение, когда юноша увидел, как из взгляда Джорама исчезает дикое, полубезумное выражение. — Предсказатель будущего! Вот если ты вытащишь для себя карту шута, Симкин, я в нее поверю. Пойдем, Джорам. Спокойной ночи, отец.
И двое друзей отправились туда, где лежали их скатки.
— Спокойной ночи, — рассеянно отозвался Сарьон. Все его внимание было сейчас приковано к Симкину, в замешательстве взирающему на карты.
— Но это невозможно! — нахмурившись, заявил Симкин. — Я совершенно уверен, что когда я в последний раз видел колоду, она была совершенно нормальная. Я предсказал маркизу де Люсьену, что он встретит высокого, темного незнакомца. И он его встретил. На следующий день его арестовал Дуук-тсарит. Хм. Странно, очень странно. Ну да ладно.
Пожав плечами, Симкин набросил свой оранжевый шелковый платочек на колоду, побарабанил по ней и заставил карты исчезнуть.
— Эй, Лысый, вы собираетесь есть свой ужин?
— Что? А, нет, — отозвался Сарьон, качнув головой. — Пожалуйста, забирайте.
— Не могу смотреть, как еда пропадает. Хотя мне бы все-таки хотелось, чтобы Мосия проявлял больше уважения к старости, — сказал Симкин, подхватив миску и отправив в рот полную ложку варева. А затем, откинувшись на 6архатную подушку, принялся жевать с видом покорности судьбе.
Сарьон ему не ответил. Поднявшись, каталист побрел прочь, в темный угол. Завернувшись в рясу и в одеяло, Сарьон улегся на каменный пол и попытался устроиться поудобнее. Но заснуть ему не удалось. Перед его мысленным взором по-прежнему стояли карты, разложенные на каменном полу.
Третья карта снова изображала Смерть. Только на этот раз ухмыляющаяся фигура смотрела в другую сторону.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ДАРУЙ МНЕ ЖИЗНЬ...
Путешествие продолжалось, а вместе с ним и дождь — к несчастью Сарьона. Только теперь его невзгоды усугублялись еще и страхом, который все возрастал по мере того, как отряд приближался к своей цели, небольшому селению полевых магов, расположенному на границе с Внешними землями, на севере Дунама, примерно в сотне миль от моря. По меньшей мере раз в день Блалох обращался к каталисту за очередной порцией Жизни. Впрочем, сейчас он брал немного, только на защитные цели или на то, чтобы позволить своим людям подняться над лесом и разведать путь.
Но невзирая на незначительность этих просьб, Сарьон прекрасно понимал, на что они направлены. Это была дрессировка. Его приучали повиноваться, как раб повинуется голосу хозяина. Каждый приказ неизменно был чуть сложнее предыдущего, каждый требовал от каталиста чуть большего расхода энергии, и каждый отнимал у него чуть больше сил. И каждый раз холодные, бесстрастные глаза колдуна следили за ним из-под надвинутого капюшона, выискивая малейшие признаки слабости, колебаний или сопротивления.
Сарьон не знал, что стал бы делать Блалох, если бы его раб взбунтовался. Их путешествие по Внешним землям длилось уже месяц, и ни разу за все это время Сарьон не видел, чтобы чародей скверно с кем-нибудь обошелся, кому-нибудь грозил или хотя бы прикрикнул на кого-то. Дуук-тсарит не нуждался в подобных мерах воздействия. Уже само присутствие чародея вызывало у людей почтение, а его взгляд внушал каждому невнятный ужас. Чтобы участвовать в ночных карточных играх Блалоха — единственной его слабости, которой он предавался с неизменной страстью, — требовались либо изрядная сила духа, либо большое количество огненной жидкости. Некоторые просто не в силах были играть в карты часами напролет под бесстрастным взглядом этих голубых глаз. Сарьон не раз замечал, что люди начинали забиваться в тень, как только наступал вечер и Блалох тянулся за своей колодой карт.
Страдания Сарьона все усиливались, так же как и чувство вины, мучившее его. День за днем каталист ехал под дождем, склонившись почти к самой шее лошади. Ничто не нарушало монотонности тяжкого пути. Хотя бандиты не раз видели следы кентавров, отряд так ни разу и не подвергся нападению. Кентавры предпочитали ловить людей поодиночке. И уж конечно, они хорошенько бы подумали, прежде чем налететь на большой, хорошо вооруженный отряд. Однажды Сарьон заметил великана, внимательно глядящего на них поверх крон деревьев. Вид огромной лохматой головы не вязался с удивленными, по-детски круглыми глазами и с восхищенной улыбкой, с которой гигант взирал на эту кавалькаду крохотных существ, пересекающую его владения. Но прежде чем каталист успел сказать хоть слово или поднять тревогу, исполинская фигура исчезла. Сарьон, наверное, подумал бы, что глаза его обманули, но он чувствовал, как земля дрожала от великаньих шагов. Позднее он порадовался, что никому об этом не сказал, ибо люди Блалоха любили побахвалиться, рассказывая, как они охотились на этих больших, незлобивых и туго соображающих существ.
![Айзек Азимов - Думайте! [Думай!]](/uploads/posts/books/72348/72348.jpg)
