Андрей Мартьянов - Наследник
Капитан осторожно отодвинул книгу — самую настоящую адову скрижаль... — встал, прошелся по обширному подвалу, пытаясь смотреть себе под ноги, а не по сторонам, и наконец уставился на бледно-меловых сержантов. В глазах читался только один навязчивый вопрос: как такое могло произойти и почему сатана безнаказанно орудует в сердце христианской Франции?
Медленно, с нарочитой плавностью, Марсиньи повернулся к молодому господину де Бевер, полусидевшему у подвальной каменной стены, возле стола и под крюком, на котором был укреплен маленький, с два мужских кулака, череп — кожа давно мумифицировалась, но время не тронуло волосы ребенка, остававшиеся коричнево-золотистыми.
Может быть, это и есть «незабвенная Эстель»? Не зря ведь череп висит над столом хозяина? Остальные крюки на противоположной стене — всего тридцать два. И бочки, в которых что-то засолено. Что именно — Марсиньи даже и представлять не хотел. Пусть инквизиция разбирается. И еще клетки, как для обезьян в королевском зверинце Лувра: небольшие, в половину человеческого роста, тесные, ржавые. И темная, глубиной в семь-восемь локтей яма в углу. Оттуда неясно доносится запах разложения. Козлы с положенными на них досками — доски обильно окрашены коричневым, как на бойне. Да, на бойне...
Бевер тупо смотрел в стену, шевеля затекшими пальцами — запястья накрепко стянуты веревкой, найденной здесь же, в подвале. Он чуть вздрогнул, когда капитан неожиданно нагнулся, взмахнул вытянутой из ножен дагой, рассекая путы. Марсиньи поднял человека за шиворот, поставил на ноги, и заставив Бевера смотреть на себя, тихо, почти с лаской, сказал:
— В доме есть еще кто-нибудь живой? Понимаешь? Живой? Это последний мой вопрос, обещаю.
— Нет. Никого нет...
Быстрым, мгновенным движением капитан всадил дагу чуть левее грудины мессира де Бевера, почти пригвоздив его к стене. Спокойно понаблюдал за тонкой струйкой крови, появившейся из угла безгубого рта. В углу завизжала хозяйка.
— Убит при попытке сопротивления, — пояснил капитан опешившим сержантам. Гуго понимающе кивнул, отводя взгляд. — Утихомирьте ведьму и выволоките ее наверх. Я не могу здесь находится, подождем святых братьев в комнатах. Или на кухне.
— На кухню идти не советую, господин де Марсиньи, — угрюмо отозвался Мишель, обыскивавший дом. — Там еще хуже...
— Что же может быть хуже? — озадачил сам себя капитан и из предосторожности попинал сползшее на пол тело Бевера.
Мертв.
Ничего, инквизиция полакомится его слугой и матушкой, большой искусницей в деле приготовления паштетов из печени. Если же мадам Бевер начнет орать об убийстве ее драгоценного отпрыска вероломными сержантами короля, ей либо не поверят, а если и поверят, то инквизиторы будут только благодарны капитану Марсиньи за избавление от долгих допросов обвиняемого.
Доказательств и так предостаточно — полный подвал. И кухня, если верить Мишелю. Про леденящий кровь дневник досточтимого мессира де Бевера и говорить нечего. Остается надеяться, что святые братья сожгут этот бесовской документ вместе с телом его создателя — труп хозяина также будет передан инквизиции. Дом, после расследования, наверняка разберут, а землю просолят. Если, конечно, святые братья решат предать огласке происшедшее.
Можно рассчитывать, что землю просолят столь же тщательно, как и скрывающиеся в бочках остатки многотрудной деятельности безумного убийцы. Марсиньи частенько встречал сумасшедших и прежде, но такое... Такое капитан видел впервые в жизни и надеялся более никогда не видеть.
Господи, ведь полоумный Жерар де Бевер орудовал под носом королевской стражи полтора года! А раньше, до переезда в Париж, наверняка выходил на охоту за невинными душами у себя в Нормандии — придется отправлять депешу бальи графства Майен, выяснять происхождение самого Бевера, узнавать, почему он поселился в столице, не водилось ли за ним каких грешков на родине... Наверняка водились, да такие, что подумать страшно.
— Благослови тебя Господь, сын мой! — новый, незнакомый голос раздался с лестницы. За спускавшимися в подвал четырьмя доминиканскими монахами маячила озабоченная физиономия Гуго де Кастро. Наконец-то следователи инквизиции соизволили продрать глаза и явиться на зов господина капитана. — Можете называть меня отцом Теодором. Что здесь произошло?
Марсиньи молча указал на стену с крюками.
— Многочисленные убийства, — наконец пояснил он замершим у подножия всхода монахам в белых сутанах и черных плащах с пелеринами. — Поверьте, ваше преподобие, если бы здесь откровенно не попахивало самым черным колдовством, я не осмелился бы тревожить Святейшую инквизицию.
— Злодеи схвачены? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес старший из монахов, мгновенно приняв деловой и сосредоточенный вид. Да, доминиканцам можно только позавидовать — на их стороне сам Господь и святой Доминик! Их не ввели в смущение даже детские черепа, украшавшие стены. Дьявольские козни монахам Ордена не страшны.
— Тот, кто совершал эти... это... словом, владелец дома был убит, оказав вооруженное сопротивление королевской страже, — скрывая эмоции лениво протянул капитан, указывая кивком на труп Бевера. — Мы задержали двух сообщников.
Только перед самым рассветом, незадолго до того, как в церквах начали звонить час хвалитн, Марсиньи покинул темный дом на улице Боннель, сопровождая вместе с обоими Гуго закрытую повозку — мадам де Бевер и одноглазого слугу требовалось препроводить в Сен-Жан-ан-Грев, резиденцию Святейшей инквизиции. Доминиканцы остались на месте, охотится на дьявола и выяснять, как Князь Тьмы руками безвестного нормандского дворянина вершил злодейства в столице католичнейшей страны Европы.
Когда улица Боннель скрылась за поворотом, Марсиньи мелко перекрестился, надеясь, что на сегодняшнюю ночь неприятности окончены. Вскоре можно будет отправиться домой и немного поспать.
Капитан просчитался — его главнейшие бедствия пока даже не начинались. Судьба подстерегла мессира де Марсиньи на подъезде к святой обители, располагавшейся рядом с каменной твердыней Тампля — парижского Дома бедных рыцарей Храма Соломонова.
* * *Нет ничего необычного в проезжающем по парижским улицам возу, запряженном парой фландрских тяжеловозов — здоровенных, гнедой масти коняг, со спокойным нравом и мохнатыми толстыми ногами. И сам воз, являющий собой массивную телегу с высокими бортами и цельными деревянными колесами не представляет собой зрелища экстраординарного.
Телега нагружена темным, намокшим сеном — высокая копна громоздится над головами двух возниц. Словом, зрелище до боли привычное. В городе множество конюшен при дворянских отелях, кордегардиях, монастырях. При замке короля, наконец! Иногда капитану Марсиньи казалось, что лошадей в городе едва ли не больше, чем жителей.
