Карина Демина - Ненаследный князь
Яблоко одуряюще пахло яблоком, и у Себастьяна появилось почти непреодолимое желание спрятать его… да хоть бы под тем же шлейфом.
Спрятать. Вынести и сожрать.
Единорог, верно, заподозрил неладное, поскольку, оттолкнув служителя, в яблоко вцепился и смачно захрустел. Вот скотина…
— Ну, — Тиана намотала на кулак шелковый повод, — идем, что ли?
Он тихонько заржал, обдав брызгами яблочного сока…
— Шкуру сниму…
…не поверил.
Тогда панночка Белопольска вцепилась в витой рог, дернула, заставив единорога голову наклонить, и очень нежно прошептала на бархатное ухо:
— Рог спилю, самого перекрашу и продам карезмийцам…
Единорог шарахнулся было, но панночка держала крепко:
— Будешь шалить? Вот то-то же…
И, повернувшись к служителю, Тиана сказала:
— У дядечки в усадьбе коза имелася, такая, знаете ли, скотина… редкостная. С морды еще на дядькову жену похожая, ну чисто сестрица родная! И характером — паскуда паскудою! На всех кидалася… и от я одного-то разу иду, никого не трогаю, лузгаю себе семечки, думаю о высоком, а она подскочит и под юбку рогами… а юбка-то новая! Только-только пошили, потом бы дядечкина жена опять стала говорить, что на меня тратится бессчетно, а я, неблагодарная, вещи не берегу. Ну тогда-то я и осерчала крепко, семечки выкинула, взяла оглоблю и как дала по хребтине…
Единорог, до того косившийся на последнюю конкурсантку с немалым подозрением, тихонько заржал.
— Но вы не волнуйтеся, — сказала конкурсантка, обернувшись на пороге. — Я ж с пониманием, что коза, тварь дурная, Хельмово отродье, а что единорог… единороги — создания волшебные, трепетные… и к девам невинным ласковые… правда?
Единорог согласился.
Просто. На всякий случай.
Его высочество Матеуш, князь Сапежский, будущий самодержавный властитель всего королевства Познаньского и сопредельных территорий, ныне известных как Серые земли, изволили хандрить. Занятию сему он предавался самозабвенно и вторую седмицу кряду, что, собственно говоря, вызвало немалые опасения у венценосной матушки. Батюшка, не менее венценосный, но с куда как более крепкою нервной системой, на упреки супруги и требование немедля отослать хандрящее дитя на воды, напомнил, что дитяти оному давече двадцать шесть годочков исполнилось. И отослать Матеуша он может, только не на воды, чай, не институтка с застарелым сплином, а на те самые Серые земли: олицетворять правящий дом и прививать новым подданным уважение к королевской власти.
Оно, конечно, верно, что из подданных на Серых землях все больше нежити, но давече королева сама ратовала за эуропейскую демократию и толерантность по отношению к существам разумным… и пусть только скажет, что волкодлаки да упыри разума лишены.
Однако ехать на Серые земли Матеуш отказался.
Батюшка не настаивал: слава славой, но наследник, чай, единственный. Не принцессам же трон оставлять?
Вот и сидел князь Сапежский на троне по правую руку батюшки, хандрил и вздыхал, прикрывая очи королевской дланью. Не способны были утешить его ни ведьмаковская иллюзия, превратившая тронную залу в Предвечный лес, ни красавицы, по оному лесу разгуливавшие в компании единорога. Следовало сказать, что придворные ведьмаки расстарались, иллюзия вышла качественной. Сквозь мрамор пола пробилась шелковая трава, в которой распустились белые звезды эльфийских галантусов. Колонны вздрогнули, обращаясь серебристыми стволами осин, зазвенела полупрозрачная листва, воздух пророс тончайшей паутиной слюдяника…
Красота.
И высокородная гостья, сидевшая полевую руку отца, соизволила улыбнуться, сказав с легким акцентом:
— Ваш ма-а-агус очень талантлив.
…талантлив, этого не отнять. И в воздухе разлился нежный медвяный аромат. Запели птицы, а на туманную тропу ступила темноволосая хрупкая девушка. В белом платье, сшитом из ткани тонкой, полупрозрачной, она гляделась призраком…
Девушка шла, глядя перед собой, словно не замечая ни птиц, ни цветов…
Матеуш отвернулся, едва удержавшись, чтобы вновь не прикрыть лицо ладонью. Собственно говоря, причин для хандры у его высочества имелось две, и обе были связаны с женщинами. Первая, не самая важная, звалась Катариной Авернской, нареченною невестой, чей портрет молодой князь имел несчастье увидеть на прошлой неделе. И зрелище это столь сильно ранило нежную душу наследника престола, что он всерьез задумался об отречении от этого самого престола.
Ну или о разрыве помолвки…
Впрочем, и в первом и во втором случае Матеуша ждали бы гостеприимные Серые земли со всеми их перевертышами, упырями и прочими потенциальными подданными… и это заставляло вновь и вновь извлекать из шкатулки миниатюру, вглядываться в лицо нареченной, приучая себя к чертам его.
Вторая причина была связана с особой куда как более привлекательной. Двадцатидвухлетняя Анелия Белозерская появилась при дворе в компании престарелого, но весьма и весьма состоятельного супруга. Молодую жену он рассматривал как альтернативное вложение капитала, и надежды его оправдались. Став официальной фавориткой его высочества, Анелия о супруге, как и о многочисленной родне, не забывала, щедро одаривая их, само собой не из собственного кармана.
Совет, естественно, протестовал, попрекая его высочество непомерными тратами, долг перед короной рос, отец ворчал, но Анелия была столь мила, очаровательна…
…лжива.
О ее романе с молодым италийским негоциантом Матеушу донесли. Сперва он не поверил, затем призадумался… и решился-таки выяснить правду.
Правда ввергла в хандру.
А панна Анелия не вздумала каяться, верно, посчитав, что небесная ее красота защитит и от королевского гнева, и от опалы… или и вправду влюбилась в своего негоцианта? Он замуж звал, обещал увезти к солнечным италийским берегам…
Матеуш вздохнул.
Предательство женщины, пускай и не любимой, но всяко близкой и дорогой, ранило нежное королевское сердце. И ныне каждая красавица, с единорогом или без оного, поневоле напоминала как и о коварной любовнице, так и о невесте…
…а их собралось с десяток.
И каждая хороша на свой лад; батюшка, уж на что остепенился к шестому-то десятку — злые языки поговаривали, будто бы неспроста сие случилось, — и то на девиц поглядывает, подбородок оглаживает и языком прицокивает. Матушка, естественно, хмурится, впрочем, скорее порядку ради.
Сестрицы тоже хмурятся, на сей раз из зависти. Им-то и все старания дворцовых ведьмаков красоты не прибавят. В батюшку пошли крупными носами, а от матушкиной ветви скошенные подбородки взяли. И если подумать, поглядеть на них, то не такой уж и страшной видится заморская невеста…
