Карина Демина - Наша светлость
Взмах рукой. Брезгливо сморщенный носик, и Тисса окончательно теряется.
Этот… про Урфина?
— Папа сказал, что если я за него выйду, то стану второй леди протектората. Лучше бы первой, но… посмотрим. Скажи, с ним очень противно спать? Конечно, он выглядит лучше, чем я ожидала… Что ему нравится? И вообще, как лучше себя вести? Не молчи.
Амелия легонько ударила по руке веером, подталкивая к ответу. Она не привыкла к отказам.
— Боюсь вас разочаровать, но этот брак вряд ли возможен. — Тисса не верила, что говорит подобное.
— Почему? Уж не из-за тебя ли? — Смех-колокольчик, вернее, горсть стекла, которое в душу сыпанули. Она так уверена в своем отце… а тот — глава Гербовой палаты. И знает больше остальных. Он богат, родовит, и… и Амелия действительно лучшая партия. — Не переживай. Папа найдет тебе кого-нибудь подходящего. Ему многие обязаны… вот увидишь, он к вечеру разрешит все проблемы… ты только не плачь. Я не хочу, чтобы меня обвиняли в чьих-то слезах.
Двенадцатый удар, и тишина.
Но длится она недолго, Тисса не успевает ничего решить, хотя вряд ли от нее что-либо зависит. Ей просто надо собраться с силами, чтобы улыбаться, когда ей скажут…
— Бестолковый ребенок, я же велел ждать меня. А ты сбежала. Неужели вправду думаешь, что я тебе сбежать позволю?
Зачем он пришел? Лучше бы прислал кого-нибудь… например, лорда Андерфолла. Он бы известил Тиссу об «изменившихся обстоятельствах», кажется, так принято говорить. И был бы настолько неприятен, что Тисса улыбалась бы единственно из нежелания показать этому человеку слабость.
— На мороз. В одном… злости на тебя не хватает. — На плечи ложится что-то большое и мягкое. Теплое. — Идем.
Тисса не спрашивает куда, она идет, но, кажется, слишком медленно, и Урфин злится. На него и смотреть не надо, чтобы понять, — точно злится. Опять. И на руки подхватывает, окончательно позабыв о приличиях.
— Что вы… куда вы…
— Заговорила. За шею держись.
Выражение лица такое, что Тисса предпочла подчиниться.
— Руки ледяные… еще одна такая выходка, ребенок, и я точно за розги возьмусь.
Перед ними расступаются. Наверняка смотрят. Шепчутся, обсуждая новость… Какую именно? О да, сегодняшний бал будет богат на сплетни. Их хватит даже не на год — на годы.
Ложная портьера. Неприметная дверь. Комната для двоих с полукруглым потолком. Почти все пространство занимает низкий диван весьма преклонных лет. И железная стойка с короной свечей. Пахнет пылью, плесенью и лавандой, сухие веточки которой лежат на изголовье дивана.
Тиссу положили на диван, и он заскрипел, возмущаясь тем, что кому-то вздумалось тревожить его многолетний покой.
— Вашей светлости не следует…
…вести себя подобным образом, потому что вряд ли это поведение придется по вкусу новой невесте. А Тиссе его и вовсе не простят. Ей ничего не простят.
Единственный выход — уехать.
Куда?
Попросить Аль-Хайрама, чтобы украл? Безумная мысль, и Урфин точно возьмется за розги, если узнает.
— Прекрати. Пожалуйста. — Шелковые перчатки полетели в угол, туда же отправились туфельки. — Забудь все, что наговорила тебе эта стерва. Вот знаешь, что меня бесит?
Тисса не знала и не уверена была, что хочет узнать.
— Твоя покорность. Ты даже не пытаешься сопротивляться.
— Что мне следовало сделать? — Тисса порадовалась, что голос звучит ровно.
— Для начала дождаться меня. И спросить, что я думаю по поводу этого балагана.
Надо же, как она замерзла. Руки. И ноги тоже. И кажется, все тело до самого нутра, которое тоже в ледышку превратилось. Наверное, еще немного, и Тисса стала бы ледяной статуей. Сейчас холод впивался в ступни тысячами иголок, и Урфин, растирая их, причинял почти невыносимую боль.
— И… что вы думаете?
Урфин не ответил. Он оставил ноги Тиссы в покое и взялся за руки.
— Ты понимаешь, что могла умереть? Или ты этого и добивалась?
— Там… просто воздуха не было.
Не стало как-то и вдруг. И даже на балкончике Тисса не сразу смогла вдохнуть. А потом ей было страшно возвращаться.
— И… и вообще, что вам от меня надо?
Пожалеть? Она обойдется как-нибудь. У нее тоже гордость есть. Наверное. Где-то.
Урфин поднялся, неторопливо расстегнул сюртук, повесил его на подлокотник дивана и плащ сдернул. Холодно же! Но жаловаться Тисса не станет.
— Встань, радость моя. — Он сел к огромному неудовольствию дивана и, похлопав себя по ноге, велел: — А теперь садись. И не спорь, я сейчас не в настроении спорить.
Он вообще не в настроении. И отпустить не отпустит. Но хотя бы теплый… как печка, только лучше.
— В ванну бы тебя отправить. Потом в постель. А потом, как отогреешься, в угол. — Ворчит, но уже не зло. И плащом накрывает. — И я тебе говорил, что мне надо. Дом надо, чтобы можно было вернуться и забыть обо всей мерзости, которая творится снаружи. Тебя надо. Целиком. От макушки до пяток. И пятки тоже, они у тебя чудо как хороши.
Врет. Обыкновенные у Тиссы пятки. Круглые и розовые. А на левой шрам — когда-то давно на острую раковину наступила. Неделю потом хромала…
— Еще надо, чтобы ты мне дочку родила. Когда-нибудь потом. Можно и сына, но дочку лучше.
— Почему?
— Ну… сына придется воспитывать. Характер у меня скверный. И у него будет не легче. Станем ссориться. А дочку я буду баловать…
— Нельзя баловать детей.
— Можно. И нужно. Иначе вырастают вот такими, пугливыми, в себя не верящими.
Он гладит спину горячей рукой, и дрожь унимается. Еще холодно, но этот холод не опасен.
— Ну так как, согласна? А то у меня аргументы закончились. Во всяком случае, те, которые на словах. — Он дует на шею, и дыхание обжигает.
— А как же…
— Забудь.
— Но… если все так, как она сказала, то вам действительно следует… подумать.
— Вот в кого ты такая упертая, а?
В папу. Мама, во всяком случае, так утверждала, а дедушка говорил, что как раз-то характера папе и не хватает, иначе в жизни бы с мамой не связался. И Тисса в него, в деда пошла. Значит, с нее будет толк.
Наверное, он был бы разочарован.
— Да, Магнус меня усыновил. Я согласился на эту авантюру ради тебя, твоей сестры и еще Гавина. Детей, которые будут. Сейчас мне плевать на титул, но раз уж здесь без него не выжить, пусть будет. Я собирался тебе сказать сам…
…но не успел. И теперь все получилось не так, как должно было быть.
— И да, Андерфолл предложил мне свою дочь. А с ней деньги, связи и поддержку в Совете. Тисса, даже если бы не было тебя, я бы отказался. Меня однажды в жизни продали. И второго не будет.
Если прижать ладони к его груди, то они согреются быстрее.
