Елизавета Дворецкая - Лесная невеста
Они выбрались из сеней, и тут стал ясно слышен беспорядок на улице: везде слышалось движение множества людей, конское ржанье, какие-то голоса, вопли, вроде бы распоряжения, потом за тыном Пожитка раздался крик, то ли его дочери, то ли невестки: «Чур меня! Помоги…» – и резко оборвался, как будто женщине зажали рот.
Чарочка и Червеня в изумлении поглядели друг на друга: это было как-то не похоже на обычные праздничные неурядицы.
– Вы чего тут? – К ним подошел Горденя. – Звезды считаете? Брось, Червяк, у тебя столько пальцев нету!
– Ты слышишь? У Пожитка кричали вроде? – неуверенно заметил Чарочка, но тут и сам Горденя сообразил, что происходит что-то необычное.
– Здесь! Сюда! Кругом! – распоряжался у самых ворот чей-то резкий, незнакомый голос, и в приоткрытых воротах мелькнула фигура, в густых сумерках казавшаяся совсем черной. – Здесь гулянка. Всех вязать.
Ворота со скрипом поехали наружу, и во двор беседы разом ввалилось с десяток вооруженных людей. У всех блестели наготове копья и боевые топоры. Чарочка и Червеня так и застыли, не веря глазам, потом бросились назад в дом и попытались закрыть дверь, но дверь уже вынесли, наступая им почти на пятки.
Горденя, наоборот, кинулся в сторону от дверей; на него набросились сразу двое и хотели скрутить, пока он не поднял здесь переполох, но он, первый боец Радогоща, одному вывернул руку и отбросил от себя, второго ухватил и приложил головой о стену, выдернул полено из поленницы у стены и угостил по затылку еще третьего, пытавшегося помочь тем двоим. Раздался гулкий удар: на третьем был шлем, и тут Горденя понял, что все это не сон. Это не шалят перепившиеся русавцы (за теми водились глупые шутки), и это даже не случайная ватага оголодавших зимой лиходеев. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть шлемы и угадать кольчуги под полушубками, увидеть мечи и в руках, а значит, узнать в нападавших княжеских или воеводских кметей!
Не имея времени думать, что все это значит, Горденя вырвал у третьего, оглушенного поленом, из руки секиру, отмахнулся от еще двоих, отбил наконечник копья и бросился к тыну. Ворота были забиты чужаками, но Горденя имел немалый опыт перелезания через него. В том числе очень поспешного.
Зацепившись секирой за верх тына между кольями, он ухватился свободной рукой, подтянулся, ногой ударил в лицо кого-то из тех, кто пытался его задержать, перемахнул на другую сторону и свалился на головы двух чужаков, которые сторожили за воротами. С расположенного напротив двора братьев Нагрева и Коротея две-три фигуры волокли какие-то пожитки и женщину в белой рубашке. Женщина кричала, и по голосу Горденя узнал Коротееву молодую жену, с которой еще прошлой зимой гулял на посиделках. Но заступаться за нее ему сейчас и в голову не пришло: на каждом дворе хозяйничали чужие, и железо их снаряжения тускло блестело при свете факелов.
Спрыгнув с тына, Горденя с размаху заехал секирой по голове одному из стоявших внизу, ударом кулака свалил другого, который успел только закричать, но за общим шумом едва ли кто-то его услышал. А Горденя уже со всех ног мчался к городку. Полыхал хлев старого Прибыденя, а в воротах у Перекроя и Катальца шла драка. Горденя заметил несколько знакомых лиц: Перекрой с братом всегда первыми собирали у себя гостей, и сейчас именно здесь чужаки встретили с десяток или больше мужчин, хоть и хмельных, но вполне способных оказать сопротивление. Правда, и на ногах они стояли хуже, и вооружение их, которое сумели второпях разыскать на дворе – пара топоров, вил, лопат, а то и просто жердей, – не шло ни в какое сравнение с тем, что было у пришельцев. Баба Перекроиха выволокла из сарая борону и, с усилием подняв ее на толстых и могучих, как у медведицы, руках, метнула в толпу нападавших – торчащие еловые сучья проехались по лицам и головам, кто-то дико закричал, хватаясь за глаза…
Горденя вылетел на тропу, которая прямо вела к воротам городка, но быстро понял, что опоздал. Ворота уже были закрыты, и черная толпа в шлемах колотила в них свежим бревном. «Не ворвались наскоком-то!» – с торжеством успел подумать Горденя и привалился к тыну. В полушубке и валенках по снегу не очень-то побегаешь.
Куда теперь? По всему Радогощу хозяйничали «эти», которых он пока не мог назвать никаким более ясным словом, дорога в городок, где были воевода и собственный его отец Крепень, оказалась закрыта.
Однако из городка тоже никто не выйдет! Ворвутся туда «эти» или не ворвутся, неизвестно, но и воевода пока не имеет возможности послать за помощью. Сколько их тут? В темноте и с перепугу, видя кругом мелькание факелов и слыша крики, нетрудно было вообразить, что на городок напало целое войско.
Воевода послать за помощью не мог, но Горденя мгновенно додумался послать себя сам. Кожух и шапку он предусмотрительно накинул, хотя выходил из веселой беседы совсем на чуть-чуть. У крайних ворот стоял лось, запряженный в санки, – кто-то приехал и не успел еще завести лесную скотину в хлев. Горденя мигом отвязал поводья, вскочил в санки и выехал на дорогу. В Оболянском городке мужики неробкие, а Горденя хорошо знал, как туда добраться: вехи в снегу, указывающие путь, жители Радогоща благоразумно подновили всего несколько дней назад.
Ворвавшись в избу, Чарочка и Червеня влетели прямо в середину круга, игравшего в «мигалочку». Сначала их внезапное появление встретили смехом, однако поток холода из незакрытой двери и ошарашенные, перекошенные лица парней быстро вызвали возмущенные и даже испуганные крики. Но те двое не успели ничего сказать, как в дверь повалили темные фигуры в шлемах. Девушки визжали, не поняв, то ли это какая-то игра или шутка, то ли что-то страшное; пришельцы же поначалу не обращали внимания на женщин, а набросились на парней и принялись вязать их. Ни у кого на гулянье не было с собой оружия, только небольшие ножи на поясе, но те, кто пытался ими воспользоваться или еще как-то сопротивляться, быстро получили обухом боевого топора по голове. Кто-то рвался к дверям, но выход был закрыт; образовалась жуткая давка, лучины падали и гасли, на какое-то время в беседе вдруг стало совсем темно, и темнота надрывалась от крика, пока из сеней со двора не передали пару горящих факелов. При их свете пришельцы поволокли связанных парней на двор, другие принялись за девушек. Эти уже почти не сопротивлялись, напуганные до полусмерти, растерянные, ничего не понимающие.
По выкрикам, которыми обменивались нападавшие, было ясно, что они не из здешних мест. И только Дивина сразу услышала, что их выговор тот же, что у Ледича. Это были гости из-за смолянских рубежей, из-за Днепра, по которому проходила граница владений смолянского и полотеского князей.
