Галина Романова - Одна на две жизни
Конечно, купчиха, притаившись за занавесками, рассмотрела, как трое мужчин выносят молодую женщину, хозяйку дома. Та была либо без сознания, либо вовсе не собиралась идти своими ногами, подчиняясь похитителям. Соседка рассмотрела все — ее домашнее платье, ее растрепавшуюся прическу. Кажется, она даже запомнила выражение лица женщины. Притаившись за занавеской, она проследила, что карета покатила вглубь Капустной улицы и в конце завернула направо. И было это буквально за несколько минут до того, как с противоположной стороны, от Кожевенной улицы, вернулся Ариэл.
Тот еле дотерпел, пока купчиха в своем повествовании дойдет до этого места, и выскочил вон, прекрасно понимая, что своей спешкой дает пищу для новых размышлений. Но ведь он сам как раз в те минуты шел по Кожевенной улице, на которую выходила Капустная. И припомнил, что действительно из-за поворота выехала на большой скорости наглухо закрытая карета, устремившаяся в сторону Радужного проспекта. Он заметил экипаж, но никак не мог предположить, что внутри находится Агния! И потерял почти полчаса, изучая обстановку. За это время женщину могли увезти куда угодно!
Агнии было страшно. Так страшно, что она почти ничего не чувствовала. Когда в гостиную, где она шила рубашку — вдруг до нее дошло, что Ариэл живет у нее уже несколько дней и всегда ходит в одной и той же рубашке, не имея смены белья! — ворвались незнакомцы в полумасках, она успела только вскочить. Ее схватили. Она пыталась сопротивляться, вырывалась, но против троих мужчин ничего не могла поделать. Ее просто вынесли из дома и засунули в карету, куда тут же втиснулись и похитители.
На небольших зарешеченных окошках были темные шторки, не позволявшие запомнить дорогу. Но Агния была не в том состоянии, чтобы смотреть по сторонам. Ее крепко держали за локти два человека, третий устроился на сиденье напротив. Впервые в жизни оказавшись в окружении незнакомых мужчин, молодая женщина больше всего на свете боялась, что сейчас над нею надругаются. Она мысленно уже чувствовала чужие руки, шарящие по обнаженному телу, в ее фантазиях на нее наваливался чужой потный мужик, и внутренности пронзала боль. Воображение столь ярко нарисовало картину того кошмара, который ждал впереди, что Агния к тому моменту, когда карета, промчавшись по улицам города, наконец остановилась, почти лишилась чувств. Смутно она ощущала, как ее поднимают на руки, выносят из кареты, потом поднимаются на крыльцо, затаскивают в дом, спускаются на несколько ступенек, затем осторожно кладут на скамью. Уходят. Слышится щелчок запирающегося замка. А потом — удаляющиеся шаги. И тишина.
Несколько минут Агния лежала неподвижно, боясь пошевелиться и открыть глаза. Кружилась голова, во всем теле была слабость, а сердце бешено колотилось. Наконец немного успокоившись, она рискнула разлепить веки и осмотреться.
Небольшая полутемная комнатка была почти пустой. Скамья, на которой лежала сама молодая женщина, несколько ящиков и старый рассохшийся шкаф составляли всю обстановку. Сбоку от двери, под потолком, было полукруглое окошко, пол покрыт слоем пыли и мелкого мусора — видимо, комнатой не часто пользовались. Пахло мышами, плесенью, старым деревом и земляной пылью.
Агния тихо села, опираясь на дрожащие руки. Страх полностью парализовал ее волю. Она не верила, что такое могло случиться с нею. Она читала книги о том, как прекрасная дева попадает в плен к разбойникам. Как правило, бедняжка недолго грустит и чахнет — атаман проникается сочувствием к юной красавице и предлагает ей руку и сердце. Внимательно рассмотрев похитителя и пару раз поговорив с ним по душам, дева начинает испытывать по отношению к нему нежные чувства, а потом непременно оказывается, что он — наследник старинного и богатого рода, когда-то невинно оклеветанный и вынужденный с тех пор влачить столь жалкое существование. В книгах справедливость торжествует, негодяи, оклеветавшие героя, получают по заслугам, и дева с благородным разбойником идут под венец. Но это были книги. А где здесь благородный атаман? Какова ее судьба? Она не богата, не слишком знатна, у нее нет влиятельной родни. У нее вообще никого и ничего нет. Но ее все равно похитили и привезли сюда. Почему?
Снаружи было тихо. Агния немного посидела на лавке, потом осторожно спустила ноги на пол. Поморщилась от боли — когда ее вытаскивали из дома, похитители не слишком церемонились с пленницей, и теперь у нее болели плечо и рука. Осторожно огляделась, прислушиваясь. Ей показалось, что где-то слышны приглушенные голоса. Охранники?
Агния тихо встала, сделала несколько шагов. Перебирая по стене руками, добралась до окошка, привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что там, снаружи. Ничего не видно. Какой-то внутренний дворик, заросший сорной травой, да глухие стены. Много ли увидишь снизу? Где же она?
Устав глядеть на сорную траву и камни ограды, узница прошлась вдоль стен, изучая свою тюрьму, тщетно пытаясь найти выход. Попробовала открыть дверцы шкафа, но они рассохлись и оказались плотно закрыты. Ящики были заколочены. В них явно лежало что-то тяжелое — как ни старалась, Агния не могла сдвинуть их с места. Со Скамьей дело пошло чуть быстрее, но она сдвинулась с места с таким противным скрипом, скользя ножками по твердому, словно камень, полу, что Агния поскорее бросила это занятие. А вдруг охранники услышат, как она пытается сбежать? И мало подтащить скамью к окну — надо еще как-то ухитриться выломать решетку и протиснуться в окошко.
Тихий скрежет ключа в замке нарушил размышления узницы — скрип услышали. Агния вздрогнула от неожиданности, попятилась, вжимаясь лопатками в стену. Дверь отворилась. На пороге показался незнакомый мужчина. На вид ему было чуть за тридцать. Он был одет в темный простой сюртук, короткие штаны, обыкновенные башмаки и походил на подмастерья средней руки или мелкого служащего. Агния могла поклясться жизнью, что никогда его прежде не видела. Вряд ли он был одним из той троицы, что ворвались в ее дом.
— Добрый день, сударыня, — промолвил незнакомец, останавливаясь на пороге. — Вижу, вы уже пришли в себя?
Агния не сводила с него глаз. Этот человек был невооружен, но от него веяло чем-то жутким.
— Вы кто? — наконец выдавила она.
— Мое имя вам знакомо, но пока я желаю сохранить его в секрете. Но если хотите как-то ко мне обращаться, зовите меня мастером. Правда, я не имею чести состоять в числе мастеров университета, каковым мог бы стать ваш покойный муж, но, откровенно говоря, мне это не нужно.
— Мой… муж?
— Ваш покойный муж, Марек Боуди, сударыня. Я знаю, кто вы. Я все про вас знаю. Знаю, что вы живете одна на Капустной улице. Знаю, что Марек Боуди оставил вам очень маленькую пенсию, которой едва хватает на то, чтобы сводить концы с концами, но вы столь горды, что предпочитаете жить практически в нищете, экономя на всем необходимом.
