Варя Медная - Паук приглашает на танец
Бледная покачивающаяся Мэтти сделала шаг к сосуду, но её снова отвлёк очнувшийся Ваухан.
А меня тем временем подхватили под мышки, проволокли по земляному полу и прислонили к стене. Я увидела склонившегося надо мной мистера Фарроуча. Его лицо было страшно перекорёжено: правый глаз закрыт синяком, губы распухли, щеки и лоб в кровоподтёках.
— Не сдавайтесь, Энн, — он тряхнул меня за плечи. На его запястьях виднелись глубокие следы от веревки. — Вы меня слышите? Понимаете, что я говорю?
Я слышала и понимала, но никак не отреагировала. Зачем?
— Я сейчас, — кинул он и куда-то убежал, приволакивая ногу.
Он быстро вернулся и сунул мне в руки сосуд с искрой. Рельефная бутыль так и осталась лежать в подоле. Я чувствовала её тяжесть, но продолжала безучастно смотреть перед собой. Происходящее меня не волновало.
Зал озарялся синими вспышками, со стен и потолка сыпались камни. Всё вокруг дрожало.
А потом вспышки прекратились.
Я видела, как в глубине пещеры ползает графиня, по-прежнему прижимая руки к шее и беззвучно открывая рот. В её глазах метался безумный страх. Ваухан неподвижно лежал на спине, раскинув руки. Его глаза были закрыты. Мэтти стояла поодаль, пытаясь отдышаться, а потом она подняла голову и двинулась к нам. Мистер Фарроуч оглянулся, неловко поднялся и шагнул ей навстречу. Она начала поднимать ладони, но он с неожиданным проворством успел их перехватить и отвести наверх. Пока он крепко их удерживал, Мэтти брыкалась, кричала и пятилась, с каждым шагом отступая к центру зала, где возвышалось ложе.
А потом она зацепилась ногой за постамент и повалилась назад, на скользкий хрусталь. Мистер Фарроуч, не удержав равновесия, — на неё. Мэтти приклеилась к ложу, как марка к конверту. Руки и ноги тут же неестественно вытянулись. Камердинер приподнялся, уперев руки по бокам хрустального короба. Она тоже попыталась подняться, но не смогла пошевелиться и испуганно вскрикнула.
— Погоди, Матильда, сейчас, — он схватил её за плечи и сделал попытку приподнять. Ничего не вышло.
— Равен, помоги, подними!
Но отделить её от ложа было невозможно, будто Мэтти была его недостающей частью и теперь они снова слились в одно целое. Ещё какое-то время она кричала, а потом её грудь резко выгнулась вперёд, и крик застрял в горле, захлебнувшись в ослепительно-синем сиянии. Оно вырывалось из её глаз, носа, раскрытого рта. Мистер Фарроуч отшатнулся, попытавшись отнять ладони, которыми упирался в ложе, но не смог. Сверкающий синий огонь устремился к нему, переливаясь из её рта в его. От напора его голова откинулась назад. Со стороны казалось, что они вместе пьют искристый лазурный туман.
А вокруг сотрясались стены. В глубине что-то рокотало, и грохот нарастал. В воздух поднялись столбы пыли, камни подпрыгивали на трескавшемся полу.
Сияние прекратилось так же внезапно, как и началось, и Мэтти молча уставилась перед собой пустыми глазами. Мистера Фарроуча отбросило назад, и он еле устоял на ногах.
Матильда осталась лежать на прежнем месте, но ноги и руки больше не были вытянуты. С минуту мистер Фарроуч стоял поражённый, оглядывая зал так, будто видел его впервые, и ощупывая себя. А потом тряхнул головой и, повернувшись, направился в мою сторону. Он больше не хромал. Опустившись возле меня на колени, он взял из моего подола сосуд, вытащил зубами пробку и выплюнул её. А потом прижал хрусталь к моему рту, стукнув холодным горлышком о зубы.
У моей искры не было вкуса.
Когда бутыль опустела, он откинул её, и на этот раз она разбилась. Я поняла: не сработало. Я по-прежнему ничего не чувствовала. А мистер Фарроуч вдруг прижал обе ладони к тому месту, где у меня располагалось сердце.
Прошла минута. Другая.
А потом оно оглушающе стукнуло. И этот звук отдался в каждой клеточке моего тела, разлился по всему существу, докатился до кончиков волос.
Миг невыразимого блаженства.
И всё померкло.
ЭПИЛОГ
Я очнулась в небольшой светлой комнате. Даже чересчур светлой: светлые обои, светлая постель, светлая мебель. На светлом столике помещалась очаровательная ярусная подставка, уставленная эклерами. Один был надкушен и застенчиво повернут так, чтобы это не было заметно. Тут же лежала одна из моих книг, а рядом на ажурной вязаной салфетке помещался горшок с пузатым кактусом. Среди колючек расправился большой розовый цветок.
За окном светало. Нежные слоистые облака висели неподвижно, как будто пейзаж был нарисованным. Я пошевелилась и тут почувствовала, что к моей правой руке что-то привязано. Штамп исчез, а вокруг запястья был обернут мягкий лиловый шнурок. Он тянулся к двери, соединяясь там с какой-то хитрой конструкцией. Разглядеть её хорошенько я не успела, потому что в комнату вошёл мистер Хэлси. Похожий на трубочиста, он смотрелся здесь совсем неуместно.
Я очень ему обрадовалась.
— С пробуждением, мисс Кармель.
— Доброе утро, мистер Хэлси. Где я?
— В раю.
— Тогда где ваши крылья?
— А, подловили! — усмехнулся он, пододвинул кресло к кровати и сел.
— Я не упоминал, что держу практику на пару с коллегой, Эшесом Блэком? Вы у нас в гостях.
Он приподнял моё веко и измерил пульс.
— Помните, что произошло?
Я кивнула. Я помнила абсолютно всё ровно до того момента, как потеряла сознание.
— Это хорошо. Беспамятные девицы доставляют много хлопот.
— Мистер Хэлси…
— Да.
— Вы мне нравитесь.
— Гм, ну, случаи влюбленности в лечащих врачей нередки… — он потёр подбородок, — или всё дело в посттравматическом синдроме, — забормотал он.
— А ещё я остановилась на самой интересной странице, — я кивнула на томик с торчащей закладкой. — И ужасно хочу побывать на Востоке.
Я запнулась.
— Мистер Хэлси… это значит, она снова во мне?
Он улыбнулся и просто кивнул.
— Но как…
— Об этом вам лучше расскажет кое-кто другой, из первых рук, так сказать.
Он поднялся и повернулся к выходу.
— Вы не могли бы раскрыть шире, — я кивнула на окно. — Рассвет прекрасен.
— Он нарисованный, — пояснил хирург. — Аренда нынче дорога, а окно выходит в стену соседнего дома.
— О.
— Отдыхайте, я зайду позже. Сестра скоро принесёт вам поесть.
Минут через пять в дверь постучали, и в комнату вошёл мистер Фарроуч с подносом в руках.
— Вы не похожи на сестру.
— Нет, надеюсь, что нет.
Он неуклюже поставил поднос на кофейный столик. Его порезы и ссадины уже немного зажили, а синяки обзавелись желтым отливом.
— Давно я здесь?
— Четверо суток.
