Денис Чекалов - Френки и Майкл
Звонарь опустил голову.
– Вы знаете, – прошептал он. – Я так и знал, что рано или поздно кто-нибудь об этом узнает.
– Только скажите, где он, – повторил я.
– Вулкан Бранку, – сказал он. – Пещера недалеко от кратера. Но падре ни в чем не виноват. Он ничего не мог изменить.
– Я понимаю, – тихо ответил я. Я подошел к помощнику шерифа.
– Позаботьтесь о том, чтобы с этими людьми ничего не случилось, – сказал я. – Помните, что теперь вы представляете здесь закон.
Звонарь давно забыл о моем существовании; он тяжело сгорбился на стуле.
– Майкл, – ласково проворковала моя партнерша, пробегая по моему лицу тонкими пальцами. – А ведь тебе очень повезло, что ты в больнице.
– Вот как? – я отвернулся. – Вы получили факс, сестра?
– Факс? – переспросила Франсуаз.
– Да, мистер Амбрустер. – Черноволосая девчушка из отдела регистратуры стояла рядом со мной, протягивая лист цветной бумаги. – Он пришел спустя пару минут после того, как вы вошли в палату. Я не хотела вас беспокоить.
– Вы сделали правильно, – подтвердил я и, взяв из ее рук сообщение, принялся его изучать. – Да, я так и думал. Пошли, Френки.
Пройдя несколько шагов, я обернулся. Франсуаз стояла на месте, недобро глядя на меня.
– Пошли же, – бросил я, не отрывая взгляда от бумаг.
Войдя в лифт, я услышал, что Франсуаз следует за мной.
– До подземного гаража еще шесть этажей, бэйби, – произнесла она. – А запытать мужчину можно очень быстро. Какого черта здесь происходит?
Я взглянул на свою партнершу с легким сожалением.
– Вижу, ты не успела уследить за полетом моей мысли, – вздохнул я. – Это простительно.
– Не делай из меня дурочку, – буркнула она. – Майкл, я умею причинять боль.
– Да, – согласился я. – Правда, готовить так и не научилась. Что же тебе объяснить, глупышка? Начнем с таблицы умножения?
Франсуаз зарычала, и я пропустил ее вперед, в раскрытые дверцы лифта.
– Когда я училась в школе, – сказала она, – и в колледже, парни тоже пытались меня подкалывать. Только им быстро это надоедало – после более близкого знакомства.
– Помню, – кивнул я. – Один из адвокатов моего отца по поручению биржевого брокера пытался подать на тебя в суд. Но на теле его сына врачи не нашли никаких следов.
– Я же сказала, – Франсуаз усмехнулась, – что умею причинять боль. Только не могу взять в толк, почему ты меня не боишься.
Я потрепал ее по щеке и стал выводить наш джип из гаража.
– Что ты хочешь знать, кэнди? – спросил я.
Франсуаз надулась и немножко повеселела лишь после того, как я поднес к губам ее руку и поцеловал пальцы.
– Эта медсестра так и вилась вокруг тебя, – сказала она. – Одно из двух – либо ты купил эту больницу, либо она имеет на тебя виды. Надеюсь, ты купил больницу.
– Ну что тебе сказать? – Я вздохнул. – Я хорош собой, ни одна женщина не может перед этим устоять. Я попросил прислать кое-что на адрес клиники, и малышка была рада мне услужить.
– Надеюсь, только этим?
– На большее не хватило времени.
– Майкл, показать тебе, что я сделала с сыном биржевого брокера?
* * *– Там, в апельсиновой роще, – произнес я, встраиваясь в неширокий поток машин, – священник упомянул, что вампиры съезжаются в эти места из разных уголков Аспоники. Когда я спросил, чем это можно объяснить, он не ответил.
– Уж наверняка не тем, бэйби, что власти исходят здесь слюной от любви к ним.
– Я попросил нашу секретаршу, Гарду, поднять кое-какие архивы. Далее мы узнали, что священник знал нечто важное, что пытались выбить из него при помощи пыток.
– А ты знаешь, Майкл, – задумчиво сказала Франсуаз, – ведь это хороший способ.
Не отрывая глаз от дороги, я протянул ей цветной лист факса.
– Я довольно долго изучал народные предания, – произнес я, – и мне известна только одна причина, которая способна заставить вампиров селиться вместе.
– Ты имеешь в виду…
– Да.
Тонкий лист факса, покрытый цветными рисунками, представлял собой ксерокопию старинного свитка. Толстая бумага пожелтела еще до того, как первые христиане ступили на эльфийскую землю; можно было подумать, что этот неровный, блекловатый фон был нанесен на нее самим переписчиком, чтобы оттенить нарисованные тонкой кисточкой знаки.
Мелкие, состоящие из одних углов и черточек, эти знаки тесно кучились, образуя строки и столбцы. Завитки и фигурные росчерки, и причудливые украшения, добавленные каллиграфом-переписчиком, казались рядом с ними неуместными.
– Шумерский язык, – прошептала девушка.
– Так говорили за тысячи лет до рождения Христа, – подтвердил я. – Клинописные таблички с этими текстами хранились в Месопотамии, в святилище города Ур, позже были скопированы на папирус. Он был утрачен в XIII веке до нашей эры, но сохранился в поздних античных копиях.
Тонкий палец девушки скользил по знакам давно замолкнувшего языка.
– Здесь говорится о силах, которые всегда существовали за пределами вашего мира, – произнесла она. – И всегда пытались войти в него.
– Любая религия, связанная с поклонением природе и свету, ставила целью освободить человечество от демонов, – продолжал я. – Начиная от египетских культов и заканчивая христианством.
– Душа человека – источник его силы. – Франсуаз зашуршала, просматривая бумагу дальше. – Но он откроется только тогда, когда человек отдаст свою душу демону.
– Жрецы боялись потерять власть над людьми, как боятся и сейчас. Пророки Шумера верили в то, что на обратной стороне мира существует отверстие, сквозь которое демонов можно изгнать из нашего мира.
– А обратная сторона мира, по отношению к Шумеру…
– Это Аспоника, – подтвердил я.
Человек спускался по неровному полу грота.
В его правой руке был зажат подсвечник, и пламя трех высоких свечей, вздрагивая под дуновениями легкого ветра, освещало ему путь.
Человек был одет в длинную белую одежду священника; он и был священник.
Огромный крест ослепительного золота расправлял крылья на его спине. Длинные полы одеяния скользили по земле, погружаясь в грязь мироздания.
Человек не спешил.
Он шагал, выпрямившись, и смотрел вперед невидящими глазами. Его лицо, худое, с широкими скулами, заострилось, словно на пороге смерти.
Никто не следовал за ним; он был один.
Путь вниз был крут и темен, как восхождение к истине. Человек остановился, и ветер, явившийся ниоткуда, подхватил полы его одеяния.
– Я пред Тобой, – негромко произнес он.
Его голос был сух и хрипл. Всю свою жизнь он брел по пустыне ошибок и сомнений, и вот теперь ему казалось, что он достиг цели, которую искал.
