Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
— Да-да, — сказал Юлейн, — Ржалиса. Пришлите мне его. Мы уточним кое-какие моменты.
— К сожалению, — сказал граф, мягко покашливая, — может возникнуть небольшая заминка.
— Объяснитесь, — потребовал король, почувствовавший подвох.
— Дело в том, что капитан Ржалис попросил отпуск, и поскольку последние десять лет он его не просил, то мы не могли отказать храброму рыцарю, верному слуге вашего величества в столь пустяковой просьбе.
— Это верно, — согласился монарх. — Может, и мне снова взять отпуск? Только ничего не говорите, господа, я и сам знаю, что нельзя.
— Увы, ваше величество, — вздохнул маркиз. — Вы должны оставаться на боевом посту.
— Ладно, пусть не Ржалиса, но пришлите мне кого-нибудь из моих верных и храбрых шеннанзинцев.
Вельможи переглянулись.
— Что, — робко спросил король, — вообще никого не осталось?
— Что вы, — поспешил утешить его славный Фафут. — Не беспокойтесь, сир. Там, в армии, еще много людей.
— Но шеннанзинцев нет?
— Не то чтобы вовсе нет в природе и окружающем пространстве, — снова вмешался Гизонга, — но нет при дворе в данный период времени.
— И где же они?
— В отпуске, — честно ответил главный бурмасингер.
— Хорошо, — вздохнул Юлейн, не зря прозванный Благодушным. Нрав у него действительно был добрый и отходчивый. — Я закрою на это глаза. Принесите мне «Королевский паникер».
— Если ваше величество желают узнать о ставках на Кровавую паялпу, — осторожно начал Фафут, как никто разбирающийся в предмете, — то…
— То — что?
— Вас ждет небольшое разочарование. Паялпа едет!
— Куда? — опешил король.
— В настоящий момент — в Кассарию. В связи с чем в ближайшие несколько недель поединки проводиться не будут.
— Хотите сказать — они тоже в отпуске?
— В некотором роде — да. Это рекламная поездка, в ходе которой подбираются новые кандидатуры героев и чемпионов, а потенциальные зрители знакомятся со своим будущим излюбленным развлечением.
Король подергал кружевной воротник, некстати сдавивший ему горло.
— Что ж, — кротко молвил он. — Давайте займемся делами. Что у вас там за бумаги, граф?
— Прошения, — ответствовал да Унара. — Об отпуске.
— Меня посетила мысль, — поделился Юлейн.
Придворные не удивились. Такое с ним уже случалось: зимой позапрошлого года и весной нынешнего.
— Это заговор?
— Скорее — сговор, — поправил дотошный начальник Тайной Службы. — И не в ущерб государству.
— Кто идет в отпуск?
— Мы! — дружно грянули верные слуги отечества.
— Куда?
— На курорт. Поправить пошатнувшееся здоровье.
— А я?
— А на вас вся надежда, ваше величество.
— В ваше отсутствие я наломаю дров, отправлю в деревню кучу придворных бездельников и вусмерть разругаюсь с душенькой Кукамуной, — пригрозил король, беря в руку перо. — И потрачу чертову прорву денег из государственной казны.
— Все государства время от времени переживают некоторые потрясения и финансовые кризисы, — рассудительно заметил маркиз Гизонга.
— Если вы вдруг случайно, самым невероятным образом, по дороге на курорт окажетесь в Кассарии, скажите Зелгу… — Король лихо подмахнул все три прошения об отпуске. — Я надеюсь на вас, милорды. Вы лучше меня знаете, что ему сказать.
* * *— Итак, — сказал Такангор, приглашая шахматные фигурки занять отведенные для них места на макете. Те церемонно поздоровались с участниками военного совета и отправились на боевые позиции. — Итак, мы наблюдаем здесь Липолесье.
— А хорошо получилось, — довольно вздохнул Узандаф, рассматривая дело магии своей.
— Мне нравится, — согласился Мадарьяга. — Особенно вот этот пляжик. Эх, закатиться бы туда на пару дней, разбить шатры, поохотиться, порыбачить, нажарить свежего мясца. Выпить с друзьями.
— Дам-с опять же пригласить, — встрял неугомонный доктор Дотт. — Дамы-с на свежем воздухе — лучшее лекарство.
— А как амазонки относятся к активному отдыху? — полюбопытствовал вампир.
— Эх, — сказала Гризольда, мечтательно жмурясь, — сидишь на бережке с удочкой, солнышко пригревает, поплавочек пляшет на волнах, легкая рябь бежит; кувшинчик холодной бульбяксы — по правую руку, подносик с крендельками — по левую; красавец тритон с во-от такими плечами из воды топырится — смуглый, соблазнительный… Да, о чем это я? О войне! Конечно же, о войне.
Уэрт да Таванель так и замер с открытым ртом, сраженный наповал столь своеобразной трактовкой военных действий.
Зелг тоже подивился легкомыслию своих друзей, но промолчал.
— Дядя Гигапонт считает, что можно устроить пикник сразу после победоносного сражения, — заметил Кехертус из-под самого купола, ибо другого места в просторной библиотеке для него не нашлось. — Он берется пригласить дам.
Герцог понял, что от дяди Гигапонта ему никуда не деться, и принялся про себя считать розовых демонов. Один розовый демон занял свое место в шеренге, второй розовый демон встал за ним, третий розовый…
— Интересуюсь знать, выпустят ли меня когда-нибудь из заточения? — раздался скрипучий, недовольный голос из золотой клетки.
— Только к началу сражения, — безмятежно отвечал Такангор.
— Я страдаю, — поведал Бургежа. — Может, вы и безучастны к чужим страданиям…
— Безучастны, — подтвердил минотавр.
— …но я не стану очередной безгласной жертвой произвола и скажу миру всю правду, — не унимался Бургежа. Видимо, он полагал, что долгая эволюция вела к тому, чтобы из глины и камня, сквозь ряды обезьян, варваров, крепостных, королей и рыцарей пробился простой человек с журналом «Сижу в дупле» в руках.
— Договорились, — сказал Такангор и отработанным движением набросил на клетку плотную темную ткань.
— Да, — оживился князь Мадарьяга, — все забываю спросить — а что это с ним?
И он показал на переносное узилище, из которого неслись приглушенные и неразборчивые, но от того не менее пространные речи, исполненные достоинства и протеста против жестоких действий правящей верхушки.
— A-a… Это я ввел военную цензуру.
— И что теперь?
— И теперь демоны ничего не вычитают в газетах об Агапии Лилипупсе и его специальном секретном задании.
— А что, — заинтересовался Зелг, — у него есть специальное секретное задание?
— Вот видите, — возликовал минотавр. — Немного смекалки, немного усилий, одна благоустроенная клетка — и мы добились нужных результатов. Режим жесточайшей секретности!
Я бы не допускал в печать ничего, пока война не кончится, а потом сообщил бы, кто победил.
