Della D. - Метаморфозы
— Я на вашей стороне, Драко. Я на стороне слизеринцев. Всегда был и буду. Это я вам обещаю.
Казалось, Малфой был вполне удовлетворен ответом. Снейп не знал точно, какие выводы молодой человек сделал из его слов, но что бы ни случилось дальше, это будет не его – Северуса — вина. Не только его, если быть точным.
— Что‑то еще? – поинтересовался он, видя нерешительность на лице своего студента. Это выражение абсолютно не шло его чертам!
— Знаете, — на этот раз голос Малфоя был вполне светским. Он откинулся на спинку кресла и говорил словно между прочим. – Мой отец сказал кое‑что еще, пока был здесь.
— Правда? И что же? – Снейп сознательно скопировал его тон.
— Он все спрашивал, могу ли я попасть в кабинет директора и остаться там один. Он сказал, что я должен найти способ это сделать, что этого хочет Лорд. Вы не знаете, зачем ему это нужно?
— Нет, не могу сказать. Я ведь давно у него не был, — Снейп безразлично пожал плечами.
— Что ж, — Драко поднялся, собираясь уходить. Он слегка улыбнулся своему декану. – Возможно, он хочет, чтобы я что‑то оттуда забрал, — сказал он тоном я–сдам–вам–эссе–не–позднее–пятницы. – Рад, что вы вернулись, — эта фраза прозвучала, словно логическое продолжение предыдущей. – Доброй ночи, профессор.
— Доброй ночи, мистер Малфой, — Снейп слегка кивнул ему и проводил взглядом до двери.
Только после этого он безжизненно осел в кресле. Разговор абсолютно вымотал его, забрав остатки сил. Он прикрыл глаза, снова и снова проигрывая в голове последние фразы Драко. Кабинет директора. Остаться одному. Забрать что‑то. Что Темному Лорду может быть нужно в кабинете Дамблдора? Что Темному Лорду сейчас очень нужно? Почему он послал Долор забрать диадему из Подземелий, хотя там этот хоркрукс был вполне в безопасности? Почему он вообще вспомнил о хоркруксе? Может, он узнал, что Орден уничтожил остальные? Но что ему может быть нужно в кабинете, если последний хоркрукс – Нагини?
А что если это не Нагини? Дневник, кольцо, медальон Слизерина, чаша Хаффлпаффа, что‑то от Гриффиндора или Равенкло и Нагини… Но если они ошибаются, и Нагини – не хоркрукс. Что, если ублюдку удалось сделать хоркруксами реликвии всех четырех Домов? Может ли меч Годрика быть хоркруксом? Мог ли Дамблдор это пропустить?
Все это были лишь вопросы и предположения, большинство из которых базировались на отчаянном желании Снейпа, чтобы Нагини не была хоркруксом, чтобы ему не пришлось ее убивать и умирать самому. Почему‑то именно сейчас ему отчаянно хотелось жить. Впрочем, он прекрасно знал почему…
На его губах появилась улыбка, когда он подумал о Гриффиндорской Всезнайке. Но он позволил себе только пару минут фантазий, после чего решительно встал, не желая уснуть прямо в кресле, и направился к своим комнатам. Уже на пороге он неожиданно нервно рассмеялся, осознав иронию судьбы.
Грегори Мэндел отчаянно желал ему смерти, но своим арестом он, возможно, спас ему жизнь.
Глава 20. Начало конца.
Гарри никогда не думал, что однажды испытает какие‑то теплые чувства к слизеринцам, но вот уже второй день он чувствовал нечто, подозрительно похожее на сострадание. С тех пор, как был арестован их декан, студенты «змеиного» факультета выглядели весьма потерянными. Старшие курсы пока держались и сохраняли на лицах обычное презрительно–высокомерное выражение, но более молодые ученики были похожи на детей, потерявшихся в большом магазине. Впрочем, обладая определенным уровнем проницательности, можно было понять, что студенты шестого–седьмого курса не менее растеряны.
Это было не так уж удивительно, учитывая отношение профессора Снейпа к своему факультету. Профессор Синистра, которая была снова временно назначена исполнять обязанности декана, едва ли могла сравниться со Снейпом в преданности Слизерину. Но вместе с тем, Гарри и другие гриффиндорцы были несколько озадачены фактом, что слизеринцы могут испытывать подобные эмоции.
Конечно, студенты других факультетов не сразу заметили, что происходит. Возможно, это и не сразу началось. Во всяком случае, Гарри в первый день обратил внимание только на то, что практически все слизеринцы побывали в совятне. Очевидно, они писали письма своим родителям разной степени влиятельности с просьбами сделать что‑то для их декана. По их поведению в последующие дни можно было догадаться, что родители либо не смогли, либо не захотели помочь. Это было более или менее очевидно сейчас, но Гарри заметил перемены лишь на третий день отсутствия зельевара.
Это произошло на уроке трансфигурации, когда Малфой, обычно столь умелый в этом предмете, никак не мог выполнить простейшую трансформацию. Он получил небольшой выговор от МакГонагал, которая, впрочем, не слишком давила и даже не сняла баллы, но практически никак не прореагировал на это. Гарри уже было хотел сказать что‑нибудь ехидное (когда еще шанс представится?), но, увидев лицо блондина, моментально осекся. При всей своей обычной холодности и надменности, которые уже воспринимались как его нормальное выражение лица, он казался абсолютно больным. Было видно, что что‑то очень сильно мучает его. Поттер не стал ничего говорить, только более внимательно посмотрел на других слизеринцев и… понял, что они испытывают нечто похожее, хотя Драко выглядел хуже всех.
Весь этот день Гарри наблюдал за студентами, которые так неожиданно были лишены опеки своего декана. К вечеру он понял, что не он один заметил их растерянность и даже некоторую беззащитность. Когда менее чуткие гриффиндорцы–второкурсники стали задирать слизеринских одногодок, Дин и Симус решительно вмешались, посоветовав младшим студентам заняться своими делами, вместо того, чтобы маяться дурью. Поттер не был уверен, что слизеринцы оценят все это, когда их декан вернется, но все же был рад, что его друзья поступили именно так.
По какой‑то абсолютно непонятной причине он и сам чувствовал себя несколько потерянным. Он не мог не думать о судьбе столь ненавистного когда‑то Мастера Зелий. Гарри убеждал себя, что его волнение связано больше с Гермионой, которая эти дни была абсолютно не в себе. Поттер часто видел глаза подруги покрасневшими, а она сама никак не могла сосредоточиться в классе. Гарри со странным чувством отметил, что ее состояние было немного похоже не состояние Драко.
Однако убедить себя, что причина его неожиданных переживаний кроется только в его беспокойстве за подругу, было весьма непросто. Прежде всего потому, что он прекрасно помнил, как вскочил на ноги, инстинктивно вытащив палочку, и чуть не бросился преграждать дорогу аврорам вместе со слизеринцами. Только рука Рона, схватившая его за предплечье, остановила Гарри. Наверное, это было к лучшему, поскольку подобное поведение Мальчика–который–выжил могло бы показаться очень странным слишком многим. Когда Снейп вернется, кто‑то может вспомнить об этом, и тогда профессор будет скомпрометирован в определенных кругах. Хм, если он вернется…
