Доронин - Черный дeнь 2 40 дней спустя
Вся и вся культурная жизнь города. Прямо «Банды Нью-Йорка» какие-то. Что ни торговый центр — то группировка. Что ни неделя — то кровопускание. Это только в книжках люди в постъядерном мире объединяются вокруг экзотических идей: коммунисты, фашисты, сатанисты… Неформальные объединения в Сашином родном городе были прозаичнее и базировались на доступе к пропитанию.
Во второй раз ему повезло, когда он наткнулся на «оптимистов», самую сильную группировку в городе, с самой крепкой продовольственной базой, и потому самую спокойную. Другие грохнули бы его еще на подходе и допрашивать бы не стали.
«Стоило ради этого идти четыреста километров? — думал Данилов. — Чтобы встретить одного психа, три сотни сытых дегенератов и несколько тысяч голодных?»
Насколько хватит запасов «Оптимы»? Думают ли его сотоварищи о том, что будет после? Данилов поставил бы свою зарплату против Фонда Будущих Поколений, что нет.
Но эти мысли его особо не угнетали. Жизнь текла почти сытая и без особых проблем. Сашу не трогали, предоставив самому себе новичка с тяжелым взглядом волка-одиночки. В самой общине, снаружи ощетинившейся как еж, отношения были ровными, как в военном отряде в зоне боевых действий. Друзей Данилов не завел, но нечто вроде уважения заслужил — страха не знал, трудности сносил молча, и не раз наводил бригаду на хороший хабар. И хотя при ежевечерней раздаче ему доставалось меньше, чем старожилам, хавки хватало даже на то, чтобы откладывать немного про запас.
Потом столбик термометра, как любили говорить барышни в телевизоре, упал до отметки минус шестьдесят, и жизнь снова замерла почти на неделю. За это время они проедали запасы и маялись жутким, выматывающим бездельем.
Интермедия 3. Target Practice
Карское море, 8 км. от входа в Обскую губу
Шел второй месяц зимы и третий месяц войны.
Они проделали долгий путь от Северной Атлантики до северной оконечности Евразии, с кратким заходом к Пиренейскому полуострову.
Нет, капитан Эбрахам Сильвербер не пошел под суд. Ему сохранили не только жизнь, но и звание. Опытные командиры ценились на вес золота. Потери были страшными. Настолько страшными, что командирам рекомендовалось не вести с экипажем разговоры на такие темы и пресекать их среди экипажа.
На базе ВМФ в испанском городе Рота он оставил злосчастную «Миннесоту» и получил подлодку класса «Огайо», оборудованную пусковыми установками крылатых ракет.
Половина экипажа была списана на берег. Кого-то направили на другие лодки, кого-то признали непригодными к несению службы. Психические расстройства.
Не видеть бы их лица. В Европе тоже творились бедлам и кошмар. На базе, находившейся километрах в пяти от города, еще сохранялась видимость порядка, патрулировала военная полиция и даже работало кафе. Но периметр усиленно охранялся. Сильверберг увидел несколько бронетранспортеров «Страйкер», пять более старых AMV и его почти тезку — танк «Эбрамс». Пулеметы были развернуты в сторону города, расчеты выглядели напряженными до предела, будто находились не в мирной союзной Испании, а в Иране. База была одним из последних форпостов и ждала эвакуации.
Капитан уже отучился удивляться, поэтому и бровью не повел, когда получил приказ идти на Шпицберген.
Мир сошел с ума, и далеко за полярным кругом было теплее, чем в трех-четырех тысячах километрах к югу. Здесь, на полюсе, температура держалась в пределах минус десяти, тогда как в Центральной России было до минус пятидесяти, а в Сибири — и до минус семидесяти по Фаренгейту.[22]
Было здесь и светлее. Вечные серые поздние сумерки. Которые, впрочем, тоже затрудняли навигацию.
Светя огнями на хвостовой балке и на днище, вертолет «Си-Хоук» завис над подлодкой. Из него выбросили не десантную лестницу, а подъемник, использовавшийся для транспортировки раненых. Подъемник быстро заскользил вниз. На нем, вцепившись в крепления, сидел человек в теплой парке с надвинутым капюшоном.
Капитан смотрел на спускавшегося, стоя у самого ограждения рубки.
Инженер из бывшей "Макдонелл-Дуглас", мобилизованный в Единый Исследовательский Центр, был похож на пастора. По манере говорить, осанке, интонациям. На какое-то время в стане защитников демократии установился военный коммунизм — с такими его атрибутами как распределение и принудительный труд. И с трудовыми лагерями для неблагонадежных, куда ж без них. Владельцы корпораций ВПК — которые выжили почти все — были очень недовольны, когда федеральное правительство национализировало их материальную собственность и патенты, а работников мобилизовало.
Сесть на узкую палубу с наростом рубки было невозможно, а ближайшая суша, — точнее, большая льдина — находилась в двадцати милях. Поэтому и потребовалась эта воздушная эквилибристика.
Наконец, инженер спрыгнул на палубу и махнул рукой. Подъемник втянулся в брюхо, и «Си-Хоук» полетел на север.
Они поприветствовали друг друга так, будто были знакомы.
— Эбрахам Сильвербер.
— Роберт Брешковиц.
— Добро пожаловать на борт.
— Спасибо, — гость рассеянно махнул рукой. — Около острова Вайгач пилот заметил большой корабль. Контейнеровоз. Затерто льдами. На борту никаких огней, похоже, покинуто. Опознавательные знаки не просматриваются. Мы записали координаты и передали их диспетчерской службе на Шпицбергене, но нам ответили, что в радиусе пятидесяти миль других кораблей, кроме вашего, нет.
Капитан нахмурился. Еще один «летучий голландец». У него до сих пор желудок сводило, когда он вспоминал «Королеву Викторию», дрейфовавший суперлайнер. рядом с Азорами. Не надо было самому подниматься на палубу…
— Мы сейчас не можем выслать трофейную команду, — покачал он головой. — Уходим на глубину. Пройдемте, лейтенант Родригес покажет вам вашу каюту. У нас теперь много свободного места. Идем с половинным составом команды. К сожалению, у Коалиции подготовленных экипажей меньше, чем уцелевших подлодок.
— Я думал, у вас тут солнце, — вздохнул инженер, глядя на серый небосвод, — Уже и не помню, как оно выглядит.
— Солнце тут видят только летчики стратегической авиации. А также корабли и станции севернее 85-ой параллели… которых там нет. А мы наслаждаемся светом, пропущенным через пылевой фильтр. Да и то, скоро начнется полярная ночь. А у вас в Кернсе солнце не проглядывает?
— Нет. Хотя мы перебазировались в Рокгемптон. Это почти тысяча километров южнее. Но примерно два месяца назад черные облака дошли и туда. Теперь мы на осадном положении.
![Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]](/uploads/posts/books/100815/100815.jpg)
