Терри Пратчетт - Вор Времени
…и лед, сковавший мертвые деревья…
…и Лобзанг, берущий ее за руку.
— Нашел, — сказал он.
— Ты разрушил историю, — сказала Сьюзен. — Разрушил!
Внезапно появился гиппопотам. Она даже не догадывалась, что один рот может быть таким огромным, глубоким и производить столько дурного дыхания.
— Я знаю. Но мне пришлось. У меня не было выбора. Ты можешь найти Лю-Цзы? Я знаю, что Смерть может найти любое живое существо, а поскольку ты…
— Хорошо, ладно, знаю, — мрачно перебила Сьюзен. Она протянула руку и сосредоточилась. Возник невероятно тяжелый жизнеизмеритель Лю-Цзы, который продолжал набирать вес.
— Он всего в паре сотен ярдов там, — сказала она, указывая в сторону замерзшей реки.
— Я знаю, когда он, — сказал Лобзанг. — Всего в шести десяти тысячах лет. Значит…
Когда они нашли Лю-Цзы, он спокойно разглядывал гигантского мамонта. Глаза животного под огромными мохнатыми бровями перекосились от усилий рассмотреть монаха и одновременно выстроить все три клетки своего мозга так, чтобы решить что делать: растоптать его или вышибить со скованного морозом ландшафта. Одна клетка говорила «вышибить», другая «растоптать», а третья скиталась где-то далеко и думала о том, как бы позаниматься сексом.
Лю-Цзы говорил ему в хобот:
— Значит, ты никогда не слыхал о Правиле Первом?
Лобзанг вышел из воздуха прямо рядом с ним.
— Мы должны идти, Дворник!
Появление Лобзанга, казалось, совсем не удивило Лю-Цзы, хотя его, кажется, разозлило, что его прервали.
— Незачем торопиться, чудо-ребенок, — сказал он. — У меня все под контролем…
— Где Леди? — спросила Сьюзен.
— За тем сугробом, — сказал Лю-Цзы, указывая на него большим пальцем, и в то же время пытаясь переглядеть пару глаз, расставленных на пять футов друг от друга. — Когда появилось это, она завопила и унеслась. Глядите, я заставляю его нервничать…
Сьюзен залезла в сугроб и вытащила оттуда Гармонию.
— Пошли, мы уходим, — резко произнесла она.
— Я видела, как ему отрубили голову! — бормотала Гармония. — А потом мы внезапно оказались здесь!
— Да, такие вещи случаются, — сказала Сьюзен.
Гармония широко распахнув глаза, уставилась на нее.
— Жизнь полна неожиданностей, — сказала Сьюзен, но вид несчастного существа внезапно поколебал ее. Ладно, оно было одним из них, оно просто носит… Ну, по крайней мере начинало носить человеческое тело как какую-то куртку, но сейчас…В конце-концов, можно то же самое сказать о каждом, разве нет?
Сьюзен гадала, умирает ли, в конце концов, человеческая душа, лишившись якоря тела, как тот же Ревизор. По чести, это означало, что Гармония, которая с каждой минутой все плотнее куталась в плоть, была чем-то подобным человеку. То же можно было сказать и о Лобзанге, и если уж быть совсем честным, о Сьюзен тоже. Кто знает, где начинается человечность и где она кончается?
— Пошли, — сказала она. — Нам нужно держаться вместе, ясно?
Подобные осколкам стекла, куски истории плыли в воздухе, вращаясь, сталкиваясь и скрываясь в темноте.
Но во тьме был маяк. Долина Ой Донга жила вечно повторяющимся днем. В зале замерли почти все большие цилиндры, кончилось время. Кое-какие из них разрушились. Некоторые расплавились. Некоторые взорвались. Другие просто исчезли. Но один все еще вращался.
Большой Танда, самый старый и крупный, медленно поворачивался на своей базальтовой основе, ручающийся за слова Мгновена, о том, что этот идеальный день будет длиться вечно.
Один Рамбут Косорукий еще оставался в зале. Он сидел рядом с вращающимся камнем при свете масляной лампы и изредка подкидывал пригоршню смазки на его постамент.
Он услышал звяканье камня и вгляделся в темноту, тяжелую от дыма жареной скалы.
Вновь послышался звон, а затем скрип и шарканье спички.
— Лю-Цзы? — сказал он. — Это ты?
— Надеюсь, Рамбут, но кто сейчас разберет? — Лю-Цзы вышел на свет и сел. — Вижу, ты все еще при деле.
Косорукий подскочил на ноги.
— Это было ужасно, Дворник! Все в Зале Мандалы! Это хуже Большого Крушения! Повсюду куски истории, и мы потеряли половину волчков! Мы никогда не сможем нала…
— Ну, ну, похоже, у тебя выдался тяжелый день, — сердечно сказал Лю-Цзы. — Мало спал? Скажу тебе вот что, я позабочусь об этом. Иди и вздремни немного, ладно?
— Мы думали, ты потерялся в мире и… — бормотал монах.
— Но сейчас я здесь, — улыбнулся Лю-Цзы, похлопывая его по плечу. — Ведь та маленькая ниша, где ты ремонтируешь маленькие волчки на месте? И там есть пара неофициальных коек, на случай ночной смены, когда нужна всего пара ребят, чтобы приглядывать за этими штуками?
Косорукий кивнул и виновато посмотрел на Лю-Цзы. Дворнику не полагалась знать про койки.
— Иди, — сказал Лю-Цзы. Он проводил его глазами и тихо добавил:
— А когда ты проснешься, ты можешь оказаться счастливейшим из когда-либо живших здесь идиотов. Ну, чудо-ребенок? Что дальше?
— Мы все вернем на свои места, — сказал Лобзанг, возникая из теней.
— Знаешь, сколько времени это заняло в прошлый раз?
— Да, — сказал Лобзанг, оглядывая пещеру и направляясь прямиком к помосту. — Я знаю. Но не думаю, что мне понадобиться столько же.
— Хотелось бы мне услышать больше уверенности в твоем голосе, — сказала Сьюзен.
— Я… почти уверен, — ответил Лобзанг, пробегая пальцами по катушкам на доске.
Лю-Цзы предостерегающе махнул Сьюзен. Разум Лобзанга был уже на пути куда-то, и ей было интересно, насколько большое пространство он сейчас охватывал. Его глаза были закрыты.
— Цилиндры слева… Вы можете передвинуть соединители? — сказал он.
— Я могу показать дамам, как это сделать, — сказал Лю-Цзы.
— Разве здесь нет монахов, которые знают, как это делать? — спросила Гармония.
— Это займет слишком много времени. Я подмастерье дворника. Они будут только бегать вокруг и задавать вопросы, — сказал Лобзанг. — А вы нет.
— Он точно уловил суть, — сказал Лю-Цзы. — Люди начнут говорить: «А зачем это?» и «Печеня!» и мы никогда ничего не сделаем.
Лобзанг посмотрел вниз на катушки, а потом на Сьюзен.
— Представь… это мозаика. Но… я хорошо вижу границы и образы. Очень хорошо. И все кусочки двигаются. Но поскольку, однажды они были связаны вместе, они сохранили в своей природе память об этой связи. Их форма и есть эта память. Когда сложим несколько, с остальными будет легче. О, я представляю себе все эти кусочки, разбросанные по вероятности, беспорядочно перемешанные с кусочками других историй. Улавливаешь, о чем я?
